Юми и укротитель кошмаров - Брендон Сандерсон
Юми улыбнулась в ответ, и их руки на миг соприкоснулись, излучив тепло.
Вот и шатер мудрецов. Машина не на улице – мудрецы часто закатывали ее внутрь, чтобы проверить исправность. Старший мудрец – Художник так и не запомнил его имени – вышел наружу. На голове у него, как обычно, высокая шапка. Увидев приближающуюся группу, он застыл как вкопанный.
– Мудрецы, – обратился к нему Художник, – волею духов мы пришли уничтожить вашу машину. Пропустите нас.
Мудрец мрачно посмотрел на него, затем прокричал, повернувшись к шатру:
– Сунчжун! Они пришли!
– Так рано? – Сунчжун, наиболее подкованный в механике из мудрецов, высунул голову из шатра.
– О да, – ответил старший мудрец. – Похоже, боя не избежать.
Сунчжун тяжело вздохнул, достал какой-то прибор и включил. Художник не понимал, что он делает, но всяко это была не та реакция, какую он мог ожидать. Мудрецы не удивились и не испугались. Скорее они были огорчены. Возможно, тянут время. Из шатра выглянул Хонам и вручил что-то старшему. Очки? Тот надел их и повернулся к Художнику.
– Отойдите, – сказал Художник, – и отдайте нам машину.
Вместо этого старший мудрец внимательно осмотрел его.
– Так-так, – произнес он. – Вот ты какой, потомок кочевников. Ваш народ неплохо справляется. Скажи-ка мне, мальчик, что, по-твоему, здесь происходит? Почему наши народы разделены? Почему жители ваших городов не могут попасть в наши города, несмотря на их близость?
Художник оцепенел.
Они знают?
Ему стало холодно. Юми приблизилась к Художнику, и мудрец посмотрел на нее. Он, несомненно, ее видит. Благодаря очкам?
Художник сглотнул. Старший судья и горожане замерли в ожидании. Даже Лиюнь стояла как истукан. Ждут его команды? Согласно воле духов и решению города, машина должна быть уничтожена, даже если мудрецы откажутся ее отдать. Но никто не мог пошевелиться.
– Мы в разных измерениях, каким-то образом наслаивающихся друг на друга, – сказал Художник наконец. – Наверняка дело в этом. Мы существуем в одном пространстве, но, за исключением особых случаев, не контактируем друг с другом.
– О, какая прекрасная гипотеза! – воскликнул старший мудрец. – Сунчжун, ты слышал?
– Еще бы, – ответил Сунчжун.
Двое других мудрецов покатили машину наружу по широкой доске с уклоном к каменной площадке.
– Не без погрешностей, – продолжал Сунчжун, – но для мальчишки, который вообще ничего не знает, она вполне рабочая. Из него бы вышел хороший мудрец.
– Безусловно, – согласился старший.
– Какая разница, – отмахнулся Художник. – Старший судья, заберите машину.
– Никаро, – остановила его Юми, – может, нам следует выяснить побольше?
– Первым делом мы… – начал было Художник, но сбился, заметив, что судья с чиновниками, а также Лиюнь, Хванчжи и Чхэюн стоят на месте.
Только сейчас он заметил, что их неподвижность неестественна. Они даже не моргали.
– Лиюнь? – окликнул он. – Чхэюн?
– Жаль, что приходится тебе об этом сообщать, – сказал старший мудрец, – но ты понятия не имеешь о том, что здесь творится.
Художник схватил Лиюнь за руку, встряхнул, и ее фигура, включая одежду, начала меняться. Темнеть. Из нее повалил черный дымок. Опекунша посмотрела на него, и ее глаза побелели. Как будто превратились… в просверленные в голове дыры.
Художник и Юми вскрикнули в один голос. Он отскочил, вытирая руку о тобок.
– Ты даже не догадывался, кто они? – спросил старший мудрец.
Машина завелась.
Придя в отчаяние, Художник схватил камень и рванулся к ней, но мудрец перехватил его. Вопреки внешнему впечатлению, тщедушный старец оказался очень силен. Художник не придумал ничего лучше, чем обрушить камень ему на голову.
Голова мудреца расплылась и потеряла цвет, став черной. Его глаза белыми буравчиками впились в вечность.
– Не может быть, – произнес Художник, вырываясь из цепких лап твари. – Вы тоже?
– Боюсь, что так, – ответил старший мудрец – кошмар.
– Художник! – закричала Юми, приближаясь к нему.
Она затряслась, видя, как весь окружающий пейзаж начал меняться. Здания почернели и задымились. Черными стали даже земля и небо.
– Все это время, – через боль процедил Художник, – они были просто… марионетками? Кошмарами, не способными самостоятельно мыслить?
– Нет, машина позволяла им оставаться самими собой. – Лицо старшего мудреца перекосилось и задымилось, но очки странным образом остались на месте. – Обычное дело, когда мы ей нужны. Но крайне непросто балансировать на тонкой грани между воспоминаниями о том, кем мы были, и пониманием того, кем мы стали. Нельзя допускать, чтобы мы осознали свою природу. Иначе возможны… затруднения.
Существо, которое называло себя Лиюнь, повернулось к Художнику и Юми и приняло волчьи черты. Кромешная тьма с иглами по бокам. Это же тот самый стабильный кошмар, за которым он охотится!
В отличие от мудреца, Лиюнь, кажется, утратила всю память о своем прошлом. И о Художнике тоже. Двинулась вперед, опустившись на четвереньки и разросшись до громадных размеров.
– Вы ее не получите! – Художник встал между кошмаром и Юми.
Существо остановилось, и Художнику на миг показалось, что оно узнало его.
– Мальчик, – произнес старший мудрец-кошмар, – кого, по-твоему, ты защищаешь?
Он замер, похолодев. Повернувшись, увидел, что Юми упала на колени. Она тоже искажалась – меньше остальных, но заметно. Ее кожа превращалась в дым. Она посмотрела на него. Ужас неестественно исказил ее черты.
– Нет… – прошептал Художник. – Не может быть…
Он утратил способность думать.
Юми. Юми…
– Никаро, – хрипло произнесла она. – Я… Что со мной… происходит?..
– Печально, – произнес старший мудрец, вновь хватая Художника за руку. – Должен признать, духи это здорово придумали. Связали одну из девчонок с чужаком, чтобы прочнее удержать ее душу и не позволить нам изменять ей память. Почти сработало.
Он развернул Художника и толкнул к машине, возле которой продолжали хлопотать остальные мудрецы, также превратившиеся в кошмары.
– Прости, что так долго провозились, – сказал бывший мудрец. – Понимаю, чем дольше задержка, тем тяжелее удар. Однако машину требовалось зарядить – наш источник питания не сработал. Кроме того, нужно было изловить нескольких беглых духов. Ума не приложу, как им удалось улизнуть. Спасибо, что помог вернуть их в темницу.
– Прошу вас! – взмолился Художник и потянулся к Юми, не в силах вынести ее жуткие конвульсии. (Девушка царапала ногтями собственные руки, словно пыталась содрать кожу, и из ран сочилась густая тьма.) – Прошу вас! Позвольте мне ей помочь.
– Машина теперь наш властелин, – прошептал в ответ бывший мудрец. – Прости.
Он кивнул коллегам. Его пустые глазницы расширились. Другой кошмар дернул рычаг, и по телу Художника пронесся холод. Затем раздался отчетливый, жуткий щелчок.
То, что связывало Художника с Юми, порвалось. Его отбросило далеко прочь.
