Luide - Любовь до гроба
Глава 31
Стук в дверь раздался вечером, когда госпожа Чернова уже собиралась отходить ко сну.
Простоволосая Лея отворила дверь и приглушенно ахнула: на пороге стояла госпожа Ирина Каверина, дама средних лет и отнюдь не среднего самомнения. Упитанный и самодовольный вид ее свидетельствовал о преуспевании, а платье было богато и сшито по последней столичной моде.
— Надеюсь, сестра дома? — поинтересовалась гостья для проформы и весьма язвительно добавила: — Посторонись и впусти меня! Или София никого не принимает, кроме своего любовника?
Домовая сглотнула и наконец шагнула в сторону, молча приняла у нее шляпку и зонтик и бросилась к хозяйке.
Темную комнату освещала единственная свеча, при свете которой госпожа Чернова то ли пыталась читать, то ли грезила над томиком сонетов. Устроившись в кресле, она отрешенным взглядом смотрела на раскрытую книгу и улыбалась светло и мечтательно.
При стуке в дверь София вздрогнула, вырвавшись из плена мечтаний, подняла голову и вопросительно взглянула на служанку, которая вдруг решила потревожить ее в столь поздний час.
Лея сделала книксен и сообщила:
— Госпожа, к вам приехала сестра. Просить?
— Конечно!
Молодая женщина вскочила, отложив в сторону книгу и мимоходом порадовавшись, что Шеранн уже ушел, не то могла создаться весьма неловкая ситуация.
Ирина стремительно вошла в комнату, вместо приветствия смерила госпожу Чернову взглядом и процедила:
— Ты непозволительно хорошо выглядишь для убитой горем вдовы… Выходит, ты даже не считаешь нужным скрывать интрижку с драконом?!
София онемела от неожиданности, замерев напротив разъяренной сестры.
— Может быть, ты присядешь? — спросила она наконец. — И объяснишь, с чего все эти обвинения?
— Изволь не отпираться! — возмутилась госпожа Каверина, плавным жестом отметая возражения. Ее холеные руки были унизаны украшениями, да и сама она оставляла впечатление дамы ухоженной и самоуверенной, твердо убежденной, что ей доподлинно известно всё важное в этом мире. — Я получила письмо, в котором меня любезно информировали о твоем возмутительном поведении. Неужели это правда, что ты намерена уехать с драконом?!
Госпожа Чернова мимоходом подивилась, какой неведомый "доброжелатель" сообщил об этом сестре, ведь она не афишировала свои планы. Впрочем, это могли быть просто сплетни.
Что ж, в свете последних событий гадалка не видела смысла что-либо отрицать.
— Тебе известно, что я всегда гордилась своей сдержанностью… — промолвила София задумчиво и улыбнулась уголками губ, устало и печально. — Я была глупа и самонадеянна. Вся моя уравновешенность зиждилась на скудости чувств — я попросту не ощущала ничего, что могло бы вывести меня из себя. Теперь… теперь все изменилось, и я больше не в силах вести нудную благопристойную жизнь! Не знаю, кто известил тебя о моем решении, но твой приезд ничего не изменит.
— Не изменит?! — Ирина задохнулась и побагровела от негодования. — Ты, дрянная девчонка, немедленно бросишь даже мысли об этом твоем драконе, иначе…
— Иначе — что? — спокойно поинтересовалась госпожа Чернова, и только разлившаяся по лицу бледность указывала, что слова сестры ее задели. — Мы никогда не были с тобою особенно близки, чтобы твое мнение имело для меня сколько-нибудь весомое значение, к тому же я вдова, и у тебя нет надо мною власти.
— Какая же ты распущенная! — бросила ей госпожа Каверина и воздела холеные руки в патетическом жесте. — Ты совсем не думаешь о семье! Что будет с моими малышками, если ты убежишь с этим… — она запнулась, подбирая эпитет пооскорбительнее, видимо, не нашла и продолжила, все повышая голос: — Все станут говорить только об этом, и о моих девочках скажут, что у них распутная семья — что тетка, что бабка!
— Не смей так говорить о матери! — выкрикнула София, разом лишившись отстраненного спокойствия. — Она была порядочной женщиной, и никто не мог сказать о ней ничего плохого!
— За исключением того, что она — босоногая дикарка из Муспельхейма! — саркастически заявила Ирина, подбоченившись. — И боги знают, что она вытворяла в юности, на какие сомнительные приключения соглашалась! А теперь еще и ты! Разве ты не понимаешь, что такая родня очерняет меня и мою семью в глазах знакомых?
— Что ж, тогда тебе незачем здесь больше оставаться! — госпожа Чернова, из последних сил держа себя в руках, недвусмысленно указала сестре на дверь.
— Я уйду, — величественно изрекла госпожа Каверина, — но запомни: ноги твоей больше не будет в моем доме! И когда он бросит тебя, ты умрешь от голода в канаве, а я не пророню и слезинки!
После ухода Ирины молодая женщина опустилась в кресло и расплакалась. Между сестрами никогда не было особой близости, но нынче злые и жестокие слова сильно ее ранили. Теперь она сполна осознала, каковы будут последствия ее любви к дракону. Не зря господин Рельский предрекал, что ей придется жить отшельницей, позабыв о друзьях и знакомых, смириться с тем, что родные отрекутся от нее, а прийти погадать кто-нибудь решится лишь в самом крайнем случае…
Вся беда в том, что они с Шеранном принадлежат к разным расам. Пусть ныне в обществе спокойно принимают представителей всех рас (кроме орков, разумеется), однако смешанные браки категорически не одобряются ни одной из сторон. Ведь каких-то триста лет назад все расы жили в разных мирах и друг с другом почти не пересекались, и многие еще прекрасно помнят старые законы. К тому же дети в таких браках рождаются крайне редко и часто имеют отклонения. Исключение составляют лишь эльфы и драконы, которые могут иметь здоровое потомство от представителей любой расы, но и они весьма неодобрительно смотрят на таких малышей.
Если однажды у них с Шеранном родится ребенок, то судьба его будет незавидна. Дети стихии изредка воруют человеческих девиц, однако это повсеместно порицается, и отпрыскам непутевых женщин не будет места в обществе. Малыши в таких семьях ничем не отличаются от чистокровных детей стихии, и сородичи принимают их в лоно драконьей семьи, но весьма неохотно.
С другой стороны, никто не станет мешать Шеранну, буде у него возникнет желание жениться на человеческой женщине. Быть может, она найдет свое счастье рядом с любимым, невзирая на все сложности и помехи?
София склонила голову на скрещенные руки, горько размышляя, за что боги так ее покарали. С детства она была податливым ребенком, почти не шалила, и мечты свои о путешествиях и приключениях прятала ото всех. Когда в ней обнаружился дар гадания, матушка сочла, что отныне девочка должна всецело служить своему таланту.
