Бунтарка и Хозяин Стужи - Валерия Михайловна Чернованова
— Все хорошо? — спросил Хьяртан, когда я опустилась в кресло с ним рядом.
Бьяртмар тоже посмотрел на меня вопросительно.
— Не знаю, — покачала головой. — Ты знал, что князь с княгиней отказались встречаться с мамой? Зачем они тогда приехали, если…
Мой голос заглушила торжественная музыка, наполнившая зал. Такая громкая, почти оглушительная, что, кажется, даже магические светильники, парящие в воздухе, от неожиданности подпрыгнули. И я вместе с ними.
— Князь Фолькона с княгиней! Почетные гости его величества Хьяртана-Киллиана Эртхарда Первого! — объявил церемониймейстер так, что подпрыгнули все, кто еще не успел.
Как он успевает так быстро бегать по залу?
Впрочем, уже в следующий момент это отошло на второй план, стало неважным, потому что на первый вышли дедушка с бабушкой. Невысокий, но крепкий мужчина, полностью седой, в темно-красном мундире, и женщина со статью королевы, тоже седая, шагнули в зал и начали медленно приближаться к трону. ЧС каждой секундой мое сердце колотилось все отчаяннее и громче. Все быстрее, быстрее и быстрее. И это я говорила маме, что лучше не волноваться?
Ха!
— Добро пожаловать, князь. Княгиня… — Хьяртан кивнул моим родственникам, а я вглядывалась в их непроницаемые лица. Что таится за этими масками? Они же знают обо мне? Наверняка знают!
А если не знают?
Да нет, быть такого не может. Я как-то не интересовалась у Хьяртана, говорили ли они обо мне и, если да, то что. Вдруг им не нужна внучка от простого мужчины, вдруг они считают, что то, что было у мамы с папой — мезальянс, и все это для них — лишь визит вежливости, который просто нельзя было не нанести. Я-то переживу, а вот мама… Маме это разобьет сердце!
Тревожные мысли снежным вихрем закрутились, пронеслись у меня в голове, и тут вдруг князь произнес:
— Благодарим за гостеприимство, ваше величество. За радушие и за оказанный нам теплый прием. За то, что в нашу честь устроили это прекрасный праздник, но перед тем, как мы все начнем веселиться, я бы хотел кое-что сказать.
— Разумеется, князь, — произнес Хьяртан, а дедушка с бабушкой одновременно повернулись к залу.
— До вас наверняка уже дошли слухи о том, что привело нас в Драэр. Наша дочь, пропавшая много лет назад, — бабушка посмотрела на маму. — Наша дочь, перед которой мы очень виноваты. Виноваты в том, что отдали ее чудовищу. Виноваты в том, что не проверили, как она, счастлива ли в чужом крае….
Ее голос дрогнул, и дед накрыл ее пальцы ладонью, а после продолжил вместо нее:
— Мы виноваты в том, что позволили случиться трагедии, дочка. Но мы здесь, чтобы сказать: мы любим тебя, всем сердцем, и будем рады, если ты к нам вернешься. Вернешься и привезешь в Фолькон нашего чудесного внука, Фабиана, которому предстоит стать наследным князем. И нашу внучку, Ливию, — теперь дед взглянул на меня, и я порадовалась, что удержалась от слез. Потому что мама не удержалась: ее глаза сверкали, и мне стоило немалых усилий не последовать ее примеру. — Разумеется, с разрешения ее будущего супруга.
Э-э-э… что? Плакать мне сию же минуту расхотелось, я повернулась к Хьяртану. Который как-то укоризненно взглянул на моего деда.
Секундочку…
— Он знал, что ты… что ты — что?
Вот теперь Хьяртан вздохнул, а князь выглядел донельзя смущенным. Похоже, его кое во что все-таки не посвятили.
— Да, я просил руки у твоего деда, Ливия, как у главы рода. Его согласие у меня уже есть, но… — Хьяртан поднялся с трона, а после опустился на одно колено, открыв коробочку с кольцом, в ободке которого сверкнул голубым пламенем камень: — Вы станете моей женой, нэри Селланд?
Я глубоко вздохнула.
— Это и был твой сюрприз? — прошептала еле слышно.
— Именно так, — Хьяртан улыбнулся уголками губ. — Голубой — цвет одежд, которые вот уже несколько веков невесты правителей Эрнхейма надевают на помолвку.
А сразу сказать было нельзя?!
Я поняла, что мне не хватает воздуха, и снова вздохнула. Еще глубже.
Сзади раздалось тактичное покашливание, и Бьяртмар едва слышно произнес:
— Соглашайтесь уже, нэри Селланд. А то лично я хочу сегодня потанцевать.
Бабушка улыбнулась. Улыбнулся дед. Мама. Фабиан — изумленно моргнул глазами и тоже заулыбался. Улыбки вспыхивали, как огни по залу, одна за другой.
— Да, — прошептала я, больше не сдерживая слез. — Да, да, да! Я стану твоей женой!
Кольцо село как влитое, а после, когда мой Хозяин Стужи поднялся, я вскочила навстречу ему, и в вихре аплодисментов, взорвавших зал, снова почувствовала его губы на своих губах. Падая в наш новый поцелуй, хотя скорее, взлетая. Над залом. Над громкими хлопками собравшихся. В бесконечном кружении нашей любви.
* * *
Три месяца спустя
Кто бы мог подумать, что свадьба — это так утомительно! Особенно когда это свадьба правителя Эрнхейма, а еще — твоя собственная. Пусть даже хлопоты были приятными, но их было столько! Мама категорически отказалась отдавать организацию в руки кого бы то ни было и сказала, что это — ее обязанность: спустя столько лет отсутствия устроить свадьбу собственной дочери. Разумеется, во всех обсуждениях я принимала непосредственное участие и поражалась, сколько всего нужно сделать.
И все же, несмотря на уйму дел, тот самый день настал гораздо быстрее, чем я рассчитывала. Казалось бы, еще вчера обсуждала фасон свадебного платья, и вот оно уже готово, а мне его надевать завтра утром. Готовы и украшены, и бальная зала Эрнхейма, и аллеи парка, и площадка на берегу озера, где будут накрыты столы для приглашенных. Весна в этом году выдалась очень теплая, поэтому праздничный ужин было решено перенести в парк, украшенный нежным цветением, как по заказу.
Чем ближе был день брачного обряда, тем сильнее я волновалась. И хотя мама предупреждала, что это абсолютно нормально — переживать перед свадьбой, у меня никак не получалось успокоиться. В тот миг, когда я увидела себя в зеркале — в белоснежном, роскошном платье с длинным шлейфом, укутанную в кружева и облако фаты, крепящейся на высокой, невероятно красивой прическе, что-то в груди дрогнуло.
Мама же, почувствовав мое настроение, взмахом руки отпустила служанок и подошла ко мне. Остановилась за моей спиной напротив зеркала, положила руки мне на плечи.
— Все будет хорошо, Ливия.
— Правда? — Я обернулась.
— Правда. Знала бы ты, как я
