Ульяна Соболева - Аш. Пепел Ада

— Я обо всем позаботился — если со мной что-то случится вы вернетесь в мир смертных.

— Значит…значит в этот раз все серьезно? Ты просто не говоришь мне насколько да?

— Все под моим контролем, Шели. Я знаю, что делаю, когда делаю и как.

Я снова кивнула и прижалась лбом к его лбу.

— Мне страшно, Аш…Мне страшно, что однажды ты не вернешься.

— А я не хочу, чтобы МОИ дети были лишены того, что принадлежит им по праву и ты, как моя женщина, должна это понимать и принимать…если тебе не надоело ждать. Я могу отпустить тебя, Шели…и тогда ждать больше не придется.

— Тогда лучше убей меня, Аш, но не отпускай. Никогда.

Он усмехнулся, но улыбка не затронула глаза.

— А я бы и не отпустил, — серьезно ответил он, — скорей бы убил, чем позволил уйти.

Глава 26

Они ушли за час до рассвета, когда на Мендемай опустилась непроглядная тьма и извечный туман пополз по сухой, припорошенной снегом, земле. Он загустел так сильно, что в молочном мареве я не смогла даже проводить отряд взглядом. Внутри поднималось ненавистное ощущение пустоты. Мерзкое сосущее чувство тоски и страха.

В этот раз я не сдержалась от слез. Раньше такого никогда не бывало со мной. Я отпускала, понимала, что Аш воин. Он живет этой войной, дышит ею и, если я не стану дышать ею вместе с ним, я перестану значить для него столько, сколько значила до сих пор. Возможно, это беременность сделала меня настолько чувствительной и слабой. Но я невыносимо не хотела его отпускать. Мне хотелось вцепиться мертвой хваткой в его грубый плащ и умолять остаться еще ненадолго. Хотя бы на сутки, на пару часов, минут дольше. Я не успела насладиться им, не успела сказать все то, что накопилось за недели его отсутствия. Я ничего не успела. Но Аш почти не говорил со мной в эти дни, он любил меня. Физически. С каким-то остервенением, дикой жадностью. Вычеркивая из моего сознания чтобы то ни было, кроме его объятий, поцелуев и голода. Мне даже казалось, что этой ночью ему было особенно трудно сдерживать свою сущность и что не носи я под сердцем его ребенка, на мне бы, остались следы от его страсти, рваная плоть и глубокие порез от когтей. Но он сдержался, хоть и овладевал мною без передышки, пока я не обессилела в его руках совершенно. А потом я лежала на его груди, и мы выбирали имя ребенку. Аш уступил это право мне. Я давно знала, как хочу назвать своего сына. Когда демон оделся, и я поправляла перевязь на его груди, нарочно медленно, оттягивая мгновения расставания, он попросил принести дочь.

Я смотрела на них обоих и понимала, что счастье оно настоящее к нему можно прикоснуться и сердце может разорваться от сладкой боли наслаждения тем, что я никогда не надеялась увидеть. Своего свирепого демона, которого ненавидели и боялись до смерти, держащим в своих огромных руках крошечную девочку. Как он касается губами ее волос, трогает щеки кончиками пальцев и улыбается, даже смеется и его взгляд…в этот момент он так похож на человека. На обычного мужчину. Отца. И мне вдруг стало невыносимо страшно, что я больше никогда этого не увижу. Сама не знаю, как сказала это…как вообще осмелилась такое сказать, зная насколько важен этот бой для Аша.

— Не уходи…пожалуйста, Аш….не уходи. Мне так страшно.

Сказала и замерла. Увидела, как Аш оторвал взгляд от лица Марианны и посмотрел на меня. Потом протянул руку и вытер слезу с моей щеки.

— Я вернусь. Ты же знаешь — я всегда возвращаюсь. Обещаю тебе. Это случится даже быстрее, чем ты думаешь.

Я тяжело вздохнула и прижалась к нему всем телом, закрывая глаза, стараясь сдержать слезы, проводить его достойно. Рядом с ним я всегда становилась сильнее — женщина такого воина, как Аш, не имеет права на слабость, а сейчас я чувствовала себя разбитой…потерянной. Потерлась щекой о его щеку.

— Я люблю тебя.

Почувствовала, как он прижал меня сильнее, сминая огромной ладонью мою спину. Аш никогда не говорил мне о любви. В глубине души я мечтала это услышать, но понимала, что для меня намного дороже его взгляды полные нежности или страсти. Его привязанность к нашей дочери, его сильная спина за которой я, как за тройной каменной стеной, его забота о нас и его дикая страсть ко мне. Я не могла мечтать и о десятой доле всего этого, а имела все. Когда любишь хочется отдавать, а не брать и я отдавала…я наслаждалась тем, что он брал. Из множества женщин, которые были в его жизни, он позволил мне быть ближе всех.

Вдохнула запах его кожи и закрыла глаза.

— А как бы ты назвал нашего сына, Аш?

— Габриэль. Но я отдал это право тебе.

Он быстро прижался губами к моим волосам.

— Пора.

Я стиснула челюсти и разжала руки.

Когда отряд внезапно исчез с поля зрения, я осела на землю, чувствуя, как шевелится в животе ребенок и закрыла глаза. Война будет нашим вечным спутником. Я буду всегда с ним прощаться. Всегда умирать от этого сумасшедшего страха, что он не вернется, сгорать в ожидании. Я должна с этим смириться. Научиться не сходить с ума каждый раз, когда Аш уезжает. Он ведь самый сильный из всех воинов. С ним ничего не случиться. Демоны бессмертные…Но я все еще помнила, что есть множество способов убить и бессмертного.

Я пришла в себя, когда Мелисса накинула мне на плечи накидку и увела в пещеры. Медленно зашла в пустую комнату и села на низкую кровать, прижимая к себе Марианну. Я даже не замечала, что все еще плачу. Мелисса подошла ко мне и положила руки на мои плечи.

— У мужчин только две страсти, способные лишить их разума и увлечь за собой в бездну — это любимая женщина и война. Чаще всего вторая страсть сильнее первой, Шели, а нам остается только смириться с этим и ждать, когда настанет наша очередь в перерывах между той, второй страстью.

Я посмотрела на нее и тяжело вздохнув спросила.

— Ты не тоскуешь по семье, Мелисса? Не вспоминаешь мужа и детей?

Она отвела взгляд и судорожно вздохнула:

— Я запретила себе думать о них, иначе я сойду с ума и наложу на себя руки. Я просто молюсь, чтобы они были живы и счастливы. Может быть, когда-нибудь, я вернусь обратно и увижу их, а для этого я должна быть сильной. И я стараюсь выжить как могу. Ради них.

Я взяла ее за руку и сильно сжала. Я даже не хотела думать о том, что меня могли разлучить с Марианной. От одной мысли об этом вся моя кожа покрывалась мурашками. Я прижала малышку к себе сильнее и потерлась щекой о мягкие волосики на макушке. Моя девочка. Мое сердце, часть которого теперь живет вне моего тела.

— Но я все же думаю, — продолжала Мелисса, — какие они сейчас? Как выглядит мой старший сын и какие новые слова выучила младшая дочь? Представляю, как они возвращаются все домой, как спрашивают, что есть на обед, как ссорятся и дерутся…