Одержимые сердца (СИ) - Морион Анна

Моя семья поддерживала меня. Раньше я не понимала того, как это важно иметь поддержку любящей семьи. Никогда в жизни я не получила столько тепла, объятий и ласковых слов, как за эту короткую поездку. И, черт побери, как приятно было видеть счастливые глаза родителей, когда они увидели, как близки стали Маришка и я. Мама даже всплакнула.

Но мне пора было писать новую книгу моей жизни. Начать все с нуля. С чистого листа.

Расставшись с Маришкой, Мишей и Фредриком в аэропорту, я села на самолет до Торонто.

Домой. В любимый милый сердцу город.

К этому времени я уже разорвала контракт с «Colour world» и искала других сотрудничеств. Благодаря моему уже известному в мире фотографии имени, меня тут же пригласили провести выставки сразу пять знаменитых музеев Канады и США. Материала у меня не было, но я быстро получила его. Все там же — в Норвегии. Все та же идея старинных домишек, предметов быта и историй из прошлого. Эта выставка прошла в Торонто, и она тут же принесла мне невероятный успех: ее даже продлили на месяц — так много людей желало ознакомиться с тайнами загадочной Норвегии.

Я начинала жизнь с чистого листа и собиралась прожить ее настолько счастливо и свободно, как мне только удастся. Увы, Брэндон был прав, когда сказал, что мои чувства к нему никуда не исчезнут — моя голова была забита им, как бы я ни старалась заполнить свой разум чем-то другим.

Секс со смертными? Не помогало. В постели с ними я представляла Брэндона. Он был везде и повсюду. Новые выставки? Они занимали меня лишь на короткий период. Развлечения, театры, путешествия? Все было без толку: мои мысли возвращались в Сансет-холл и тем прекрасным дням и ночам, что я провела там с Брэндоном. Конечно, он видел во мне Вайпер, но я не могла не отметить того, что он все-таки заботился обо мне, устраивал для меня знатные вечера, хотя так ненавидел толпу людей в своем доме… Маленькие, но чувственные моменты, обращенные ко мне, к Марии, не к Вайпер. Будь у него Вайпер, он не подпустил бы к своему поместью ни одного вампира. Значит ли это, что он чувствует ко мне хоть что-то? Привязанность? Он сказал, что я нужна ему. Почему? Быть его Вайпер? Или им руководят другие ко мне чувства?

Возможно, мне стоило бороться дальше… Нет, что за мысли? Прочь! Прочь из моей головы! Я ушла и стала свободной! А он… Я даже не знала, что стало с ним, и чем он теперь занимался. Лишь одно я знала наверняка: Люция приезжает к нему каждую пятницу. Или, теперь, когда я не с ним, она приезжает к нему намного чаще? Пусть! Мне все равно! Наплевать на то, что при одной мысли об этом меня охватывает жгучая ревность! Он — не мой, и никогда им не был!

Любить себя — таково было мое первое правило. Самым дорогим существом для меня должна быть я и только я.

Чтобы отвлечься от пожирания себя угнетающими мыслями, я часто звонила сестрам и Мартину. Мсцислав был вне зоны досягаемости — наверно, уже на полпути к вершине Эвереста. Миша и Фредрик приезжали в Торонто пару раз на выходные, и мы провели чудесное время вместе. Мой давний страх того, что Миша узнает о моих похождениях, испарился — оказывается, Миша знала. Когда я с круглыми от удивления глазами спросила, кто же проболтался ей, она лишь засмеялась и сказала, что не выдаст мне свой источник информации. «Но, поверь, мне абсолютно все равно! Это, странно, конечно, но мне… Ну, бывает. Кстати, родители тоже знают. И уже давно. Но, раз они ни разу не отругали тебя, это значит одно — они приняли это как должное» — сказала Миша и пожала плечами.

Отныне я могла вздохнуть с облегчением: что ж, все знают! Не нужно больше скрывать! Родители знали! Знали, но и слова мне не сказали!

Чудно.

После отъезда Харальдсонов, я позвонила Маришке и поинтересовалась, готовы ли, в конце концов, документы на развод.

— Еще нет. Маркус и его адвокат тянут с этим, и это раздражает меня, — ответила на это Маришка. — Он так категорично заявил, что хочет развод, но вот уже два месяца я жду от него документы!

— Не обращай внимания, — сказала я ей. — Лучше расскажи, как там твой сын. Он все еще у родителей, в Варшаве?

— Нет, он со мной. Мама позвонила три дня назад и сказала, что Седрик рыдал целый день и просился к маме в Прагу. Она привезла его сегодня на автомобиле. Седрик сиял как начищенный пятак — так ему понравилось путешествие с бабушкой!

— Бойкий мальчуган! Ты случайно не знаешь, навещал ли его Маркус, пока тот был в Варшаве? — поинтересовалась я.

— Да, пару раз. Седрик скучает по отцу… Эй, куда с грязными лапами? Седрик! Ты забыл помыть ему лапы! Нет, нет, только не мои кресла! — вдруг со смехом воскликнула Маришка, и в трубке послышался радостный лай собаки и крик Седрика: «Хорошо, мам!».

— О, боги! — вырвался у меня удивленный возглас. — У тебя что там, собака?

— Да, мы забрали из приюта Блэки! Седрик был очень рад! Он старается, гуляет с ним пять раз в день в любую погоду, а потом моет ему лапы. Правда, сегодня забыл, — весело сказала Маришка.

— Отлично! Теперь ему будет, чем заняться! — засмеялась я.

Я была приятно удивлена: Маришка взяла домой собаку! Умница, какая же она умница!

Но я не стала хвалить ее, зная, что та смутится.

— Как ты? — спросила Маришка. — У тебя все… Нет, Блэки, фу! Он лижет мое лицо!

«Блэки, ко мне!» — тут же раздался голос Седрика.

«Пожалуйста, милый, следи за тем, чтоб он не бросался на других с поцелуями!» — сказала ему Маришка.

«Но он ведь просто показывает свою любовь!» — обиженно воскликнул Седрик.

«Я понимаю, но, пожалуйста, научи его выражать свою любовь ко мне как-то по-другому. Не хотите пока поиграть в твоей комнате?» — ласково спросила Маришка.

Послышался топот ног и лап, убегающих прочь.

— Ох, этот пес испортил все мои кресла! — с иронией в голосе сказала мне сестра.

— Ничего, их всегда можно перетянуть, или, на крайний случай, купить новые, — подбодрила я ее.

— Хорошая идея. Эти кресла, к тому же, теперь кажутся мне такими мрачными! Но, прости, как у тебя дела? Все в порядке?

— Да вот, думаю о новой выставке, но никак не могу найти идею, что и где. Не подкинешь идейку? — поделилась я.

— Как насчет твоей родной страны?

— А что интересного есть в Польше? — почему-то рассмеялась я.

— Много чего! Например, жизнь в бедных районах. Ты снимаешь нищих в других странах, но совсем забыла о той, где родилась и выросла.

— Хм… — Я задумалась.

Почему бы и нет?

— Ладно, уговорила! — воскликнула я. — Только ради тебя! И ты должна приехать на выставку!

— Обязательно! Такое я не пропущу… О, прости… Ага, Маркус только что написал, что приедет завтра повидать сына. — Голос Маришки вдруг дрогнул.

— Хочешь, я тоже прилечу? Могу прыгнуть на первый же самолет! — предложила я, не желая оставлять сестру одну в такой тяжелый день.

— Не нужно, правда. Переживу один день, — уверенным тоном отказалась сестра.

— А ты… Случайно… Ничего не слышала о Грейсоне? — вдруг вырвалось у меня.

— Нет. Ничего.

— Не думай, я просто так спросила, — солгала я, на самом деле сгорая от желания услышать о нем, узнать, чем он занимается и помнит ли меня.

— Так я поверила! Но, Мария, брось это дело. Притворись, что его не существует, — тихо сказала Маришка.

— Я стараюсь… Но ты сама знаешь, как это трудно! — с горечью прошептала я.

— Все будет хорошо. У нас обеих, — ласково сказала сестра.

— Да… Будет… Но, прости, мне пора бежать на встречу: у меня сегодня интервью с одним журналом. Думаю, что надеть? — сменила я тему, чтобы не расстраивать сестру своим нытьем.

— Светлый верх, темный низ и элегантные туфли. Беспроигрышный вариант! — посоветовала Маришка. — И какая-нибудь неброская матовая помада.

— Спасибо! А что с волосами? — Я бросилась к гардеробу, выискивая в его недрах то, что только что услышала от Маришки.

Это было легко: мой гардероб был полон. Нет, я не вернулась к старому вульгарному стилю. Вся моя одежда осталась в Сансет-холле, и, возможно, она была выброшена из замка в первый же день моего отъезда оттуда. Не беда: я заказала много новой элегантной одежды, все с тех же сайтов, которые использовала, пока жила с Брэндоном.