Я тебя придумала - Анна Шнайдер
Эдигор знал, что надолго запомнит пальчики Дорианы, дрожавшие в его руке, и её испуганные глаза с расширившимися от страха зрачками.
Он чувствовал себя очень странно, целуя эту маленькую девочку, ровесницу своей сестры.
— Не бойся, — шепнул Эдигор Дориане, выводя её из главного храма богини Айли по алой с золотом дорожке. — Ты будешь не одна.
В тот момент, когда Ана услышала от него эти слова, она неожиданно поняла смысл брачной клятвы, которую она, сама того не осознавая, дала только что в главном храме.
— Выше голову, — сказал Эдигор негромко. — Ты теперь императрица и не можешь позволить опускать взгляд. Смотри только вперёд и выпрями спину.
Ана хотела сказать, что рядом с ним она смотрится смешно, и не важно, прямая у неё спина или нет. Но потом поняла, что Эдигор расслышит её, только если она высоко подпрыгнет, и решила просто сделать то, о чём попросил император.
На самом деле Ана ошибалась. Да, она была ещё совсем маленькой девочкой, но тем не менее уже тогда смотрелась рядом со своим мужем очень величественно.
Быть может, так на Дориану действовал Эдигор, а быть может, что-то ещё. Кто знает?
Глава двенадцатая, в которой мы прибываем в Лианор
Жуткий город — девок нет, в карты никто не играет. Вчера в трактире украл серебряную ложку, так никто даже не заметил — посчитали, что её вообще не было.
«Формула любви»
В ту ночь кое-что изменилось.
Я долго не могла уснуть. Даже после разговора с Ленни лежала, просто закрыв глаза, и думала, думала, думала…
О чём? Если я отвечу, что о смысле жизни, это будет правильно. Потому что я думала именно об этом.
Всё, что происходит с нами, имеет причину, это бесспорно. И даже если принять за непреложную истину, что эта причина таится далеко в моём прошлом и означает ошибку, которую я должна исправить, всё равно — мне, как фантазёрке со стажем, а если говорить проще, мне, как демиургу, непонятно, почему я должна что-то исправлять. Точнее, кому это нужно, кроме, конечно, меня самой. Как моя ошибка связана с Эрамиром, за исключением того, что я отправила сюда душу собственного брата. Но ведь в пророчестве говорится не только о нас с Олегом.
Всё это казалось мне чрезвычайно запутанной историей. А ещё появилось стойкое ощущение, что её тоже кто-то пишет. Как я когда-то писала книгу про Эмиландил, сейчас кто-то пишет про меня. Возможно, стучит по клавишам, как стучала я, думает над следующей фразой, подбирает слова, и улыбается, представляя своих героев.
Но я же живая. Я — не просто слова, напечатанные на странице. Я живая!
Подумав так, я усмехнулась. Но ведь Милли, и Браш, и Рым… и многие-многие другие… они, как оказалось, тоже живые. И если бы я знала, что они живые…
Вздохнув, я перевернулась на спину и открыла глаза.
Передо мной было небо. Чёрное, глубокое, задумчивое. Оно было похоже на мягкую прохладную ткань, на которой неведомый художник нарисовал россыпь ярких звёздочек. Они таинственно мерцали в вышине, подмигивая мне, такие похожие — и непохожие — на те звёздочки, что очень редко загорались в ночном небе Москвы.
В тот момент на меня что-то снизошло. Наверное, это можно назвать откровением…
Каждый человек хоть раз в жизни чувствовал нечто подобное, когда долго и напряжённо о чём-то размышляешь, ищешь решение, гадаешь и нервничаешь, а потом вдруг — р-раз! — и всё вдруг становится ясно. Как будто кто-то нашептал тебе на ухо пару правильных слов.
Воспоминания накрыли меня большой волной, как прежде, когда я лежала в больнице и думала о своём умершем брате.
Давным-давно, когда я, наверное, была ещё пылинкой в вечности, меня наделили силой. Кто и за какие заслуги? Быть может, я никогда не узнаю этого. Но сейчас, глядя в спокойное небо придуманного мной мира, мне казалось, что я догадываюсь, каким может быть ответ.
Нам с Олегом было по пять лет, когда мы впервые в жизни загадывали желание на Новый год. Тогда я спросила у него, сбудется ли оно. Брат задумался, нахмурился, а потом ответил:
— Если ты будешь верить в своё желание изо всех сил, то оно обязательно исполнится.
Как всё просто, правда? Сила демиурга — как громко звучит… А ведь это просто сила веры, настоящей, неподдельной, искренней веры в то, что ты делаешь. Я всегда по-настоящему верила в то, о чём пишу. Конечно, я не знала точно, что мои миры действительно существуют, но я верила в них.
Я чуть не рассмеялась, поняв, как всё просто. Никакого необъяснимого волшебства, сложных схем и нечеловеческих способностей. Я не супер-женщина, не полубог, не великий чародей. Только вера имеет значение.
Ты, наверное, будешь доволен мной, Хранитель, когда узнаешь, что я поняла кое-что ещё.
«Линн, ты совершила не одну ошибку», — так ты сказал. И теперь я знаю, в чём она состояла.
Я сочиняла разные истории с тех пор, как научилась писать буквы. И когда мне было тринадцать, написала один рассказ. Маленький и глупый. Рассказ, в конце которого главный герой погибал, спасая от хулигана свою знакомую.
И тогда это случилось со мной в первый раз. Описывая того героя, я писала об Олеге. Я думала о брате, потому что мне нужно было создать идеальный образ, а только Олег был для меня образцом для подражания.
Я написала тот рассказ за пару недель до его гибели. И потом ни разу не вспомнила об этом. Почему? Наверное, где-то в глубине души я всегда понимала, что убила Олега не своей безответственностью. Он умер не из-за того, что я не позвонила после окончания занятий. Брат погиб потому, что я написала тот рассказ.
Сила Творца… Сила моей искренней веры в то, что всё, о чём я пишу, существует. По этой причине я ничего не сочиняла до тех
