Полина Олехнович - Борщевик. Без пощады, без жалости
Ярослава видит меня и начинает быстро собираться, но когда девочка замечает Петю, ее лицо застывает в злобной гримаске. Я пытаюсь выяснить, в чем дело, пытаюсь как-то разрядить обстановку. Петя напрягается.
— Я с вами не поеду, — заявляет Ярослава и останавливается у подъезда. Я уговариваю, рисую радужные картины.
— Мне все равно, я не поеду, — дочка уперлась, как осел.
— Ну не поедешь и ладно, — не выдерживаю я, — пошли домой.
— Не пойду.
На все просьбы, угрозы, запугивание борщевиком Ярослава не реагирует. Мне хочется хорошенько ее отшлепать, хочется развернуться и уйти. Я умоляюще смотрю на Петю. Он делает глубокий вдох, хватает Ярославу в охапку и тащит в дом. Она отбивается руками и ногами, кричит на всю улицу и кусается.
Совершенно убитые мы сидим на кухне.
— Ты не хочешь сходить с ней к психиатру? — спрашивает Петя.
— Я уже ходила к двум психологам, и оба сказали, что Ярослава абсолютно здоровый ребенок.
— Тогда, наверно, я ненормальный, но я этого не выдержу. Это будет не жизнь, а ад.
Мы говорим, говорим, говорим. Петя откладывает поездку в мебельный, откладывает нашу совместную жизнь. Фраза цепляется за фразу, и вот, мы уже расстаемся, видимо навсегда.
Глава 4. Один на один
На собрании администраторов руководство сети кофеен сообщает о возможных перебоях с продуктами: с сахаром, хлебом, молоком, фруктами, овощами. Предлагается экономить и заменять отсутствующие ингредиенты другими.
Наша компания добровольно-принудительно принимает участие в государственной благотворительной программе, и теперь во всех кофейнях объявляется «час бесплатного супа» для беженцев.
* * *Возвращаться домой очень страшно — не только из-за борщевика. На улице полно бездомных, озлобленных людей, которые наверняка нуждаются в деньгах, в пище, и кто знает, чего можно от них ожидать.
То там, то тут скалятся разбитыми окнами разграбленные магазины. В палаточных лагерях жгут костры, некоторые спят на уличных скамейках, кто-то устроил постель из тряпок на тротуаре (благо ночи теплые).
В этой живой массе едва различимы редкие милицейские патрули с автоматами и, конечно же, вездесущие «белые скафандры». Иду домой очень быстро, почти бегу, стараясь не смотреть по сторонам, только вперед, чтобы слиться с ночью. Чем дальше от метро, тем меньше народа.
Из темноты появляются две мужские фигуры, я жмусь к самому краю тротуара, чтобы пройти подальше от них, но мужчины идут прямо на меня, внешний вид совершенно не внушает доверия. «Девушка!», — хриплым нетрезвым голосом окликает один. Сердце екает и уходит в пятки. Я изо всех сил вцепляюсь в сумку. Чего они хотят: ограбить, изнасиловать, убить? Что делать?
— Мы тут поспорили, — говорит невысокий щербатый парень, с дурацкими усиками, подходя почти вплотную — составите вы нам компанию или нет?
— К сожалению, не могу, меня дома ребенок маленький ждет, — я пячусь и уже почти касаюсь борщевика на газоне.
— А-а, жаль, а то может… Конца фразы я уже не слышу, потому что несусь прочь со всех ног.
* * *Отпускаю няню (она уже выписалась из больницы), и ложусь спать.
Я ждала, что Петя как обычно позвонит на следующий день после нашего расставания, но звонка не было. Не было с утра, не было в обед, не было в обычное время созвона около полуночи. И тогда я поняла, что ждать больше нечего и чуть не оглохла от звона лопнувшей нити. Нити, которая связывала нас все эти три года.
Я почувствовала себя космонавтом, оторвавшимся от космического корабля, улетающим в открытый космос; заблудившимся в бескрайних арктических пустынях полярником, одиноким самураем.
Самое страшное, что все в жизни продолжало идти своим чередом, как ни в чем не бывало.
Глава 5. Эвакуация
Длинная очередь беженцев выстраивается у дверей кофейни. Я наблюдаю, как один из наших новых сотрудников методично зачерпывает суп в огромном баке и разливает по одноразовым пластиковым мискам.
На лицах тех, кто близко к раздаче радостное оживление, в середине очереди толкаются и громко ругаются, в конце — унылая покорность судьбе. Удивительно сколько эмоций может вызвать порция далеко не самого вкусного супа.
Наш мальчик вручает очередную наполненную миску женщине со спутавшимися тусклыми волосами и серым безразличным лицом. Она берет суп и неожиданно издает резкий хрипящий звук. Кажется, что женщина чем-то подавилась. Все ее тело сотрясается от безудержного кашля. Беженка одной рукой продолжает держать пластиковую миску, суп расплескивается, обжигая пальцы, другой хватается за горло.
Я посылаю официантку за водой. Кто-то из очереди стучит женщину по спине, она страшно хрипит, выпучив налившиеся кровью глаза. Миска выпадает из рук, суп разливается по асфальту: кубики картошки, морковка, кусочки мяса. Бегу звонить в «скорую».
Когда же я возвращаюсь и проталкиваюсь через кольцо любопытных и сочувствующих, беженка уже лежит на земле. На глазах перепуганных зрителей ее горло расползается как плавящаяся на огне резина. Женщина все еще хрипит, скребет скрюченными пальцами свою шею. Стенку горла словно выжгло изнутри, и в появившемся отверстии становится видно что-то зеленое, рвущееся наружу… Это росток борщевика. Он все больше и больше, расправляет свои хилые, склизкие листики.
Кого-то тошнит, кто-то кричит. У меня мутнеет перед глазами. Я слышу сирену «скорой помощи» и прихожу в себя. Толпа расступается, пропуская медработников.
— Третья за сегодня, — говорит врач медсестре, склонившись над пострадавшей, — вызывай Лабораторию. Он отходит в сторону и становится видно, что борщевик уже прожог грудную клетку. Бездыханное тело заливает темная кровь.
Подъезжают милиция и «белые скафандры». Милиционеры отстраняют зевак, люди в белом быстро упаковывают погибшую в плотный чехол на молнии и уносят в машину. Все службы уезжают.
— Что так и будете стоять? — кричит из толпы плотная краснолицая бабка, — Жрать охота. Новенький сотрудник бледный как полотно, вцепился в половник трясущимися руками и смотрит на меня умоляющим взглядом.
— Даю тебе минуту, выпей крепкого чая и обратно. Не собираюсь тут вечно стоять, — я говорю нарочито резко, чтобы не выдать свой страх и не поддаться панике. Вырываю из рук молодого человека половник и аккуратно, стараясь не пролить ни одной капли начинаю раздачу. Люди снова выстраиваются в очередь. Половник предательски звякает о стенки алюминиевого бака с супом, выдавая не утихающую дрожь в руках.
