Пожирающие жизнь - Огинская
Да и кто меня увидит?
Как же я ошибалась…
Глубокой ночью, не знаю, в каком часу, я просто не успела посмотреть. Виктор ворвался в комнату, точно гром, и разбудил меня, швырнув табуретку в стену. Та недовольно застонала, а табуретка рассыпалась.
— Что ты делаешь?! — вскочила я от испуга.
— Вставай быстрее. Папа хочет себя убить!
— Где?
Я вскочила и, забыв обо всём, вылетела из комнаты.
— Он в своих покоях, — догоняя меня, сказал Виктор.
В жизни так быстро я ещё не бегала. Но это неудивительно: ещё никогда чья-то жизнь не зависела от меня. Всем, кому я должна была помочь, спешить было некуда.
Меня начало трясти, но, переступая сразу по две ступеньки и подхватив подол ночной рубашки, я добралась до спальни. Толкнув дверь, ворвалась в покои.
В голове промелькнуло: «Сейчас я выгляжу не хуже смерти». Босая, лохматая и очень злая. Вспомнив про поднятую рубашку, я поспешно её опустила и бросилась к мужчине, сидящему в кресле и подносящему к губам бокал.
Одним движением я выбила стакан из его рук. Тот со звоном разбился о каменный пол. Видимо, в этот момент я совсем забылась, потому что тут же влепила лорду мощную пощёчину. Но никакой реакции не добилась. Он просто сидел, опустив голову.
В комнате появился Виктор. Когда он успел отстать?
— В этом бокале был яд? — совершенно спокойно, не смущаясь лорда, спросила я у мальчика.
Тот просто испуганно кивнул.
— Хорошо, — выдохнула я и опустилась перед лордом.
— Милорд, с вами всё в порядке? — Понимаю, вопрос глупый, ведь картина того, что всё плохо, была перед глазами. Но ничего другого мне в голову не пришло.
— Уходи! — пьяно сказал он, дернув рукой. В лицо мне пахнуло перегаром.
— Да вы пьяны! — сказала я, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Лягте в постель, и вам полегчает, — предложила я, пытаясь его поднять.
Ноша оказалась неподъёмной и неимоверно упрямой!
— Отстань от меня! Ты кто такая? — Лорд пихнул меня рукой, от чего я едва не упала, но мне удалось удержаться на ногах.
В этот момент мне захотелось уйти. Свой долг я выполнила — не станет же он слизывать яд с пола. Я уже сделала несколько шагов к выходу, как услышала за спиной сдавленные рыдания.
Оглянувшись, я увидела, как лорд, всегда беспристрастный и гордый, сидит и плачет, спрятавшись в собственных ладонях.
«Что за замок? Замок вечной слезы?» — промелькнуло в голове, но тут же растаяло. В груди затеплилось уважение к этому человеку. Не к лорду, а к человеку. Он нашёл в себе силы плакать.
— Милорд, — медленно подошла я к нему. — Давайте поговорим?
Он поднял на меня свой измученный взгляд, и мне самой захотелось расплакаться.
— Ты знаешь? — спросил он хриплым голосом.
Я села на спинку дивана и аккуратно ответила:
— Да, знаю.
— Ничего ты не знаешь! — вскочил он, но, не удержавшись на ногах, снова упал в кресло. — Ты ничего не понимаешь…
— Вы потеряли сына. Это ужасное потрясение, — сказала я тихим, ласковым голосом, каким обычно разговаривала с призраками. А милорд сейчас мало чем от них отличался, разве что плотностью.
— Ты когда-нибудь теряла семилетнего ребёнка? — строго спросил он, уставившись в пол. Мне даже показалось, что он отрезвел. Но, подняв голову, он всё же опроверг это впечатление.
— Вы правы, милорд. Никогда, — ещё тише сказала я.
— Виктор… — произнёс он еле внятно и снова заплакал, сидя без движения и опустив голову на руки. Я перевела взгляд на мальчишку, который тоже плакал. Плакал он только рядом с отцом. Заметив мой взгляд, Виктор кивнул своим заплаканным личиком на отца, мол, делай что-нибудь.
— Виктор… расскажите о нём. Каким он был? — спросила я, теряясь в происходящем.
— Он был очень живым мальчиком, — начал милорд. — Весёлым, активным. В меру шаловливым, как все мальчишки его возраста.
Я слушала милорда и не могла поверить, что он действительно сейчас говорит. Но нельзя было, чтобы он остановился. Ему нужно было излить кому-то свою боль.
— А чем он любил заниматься?
— Уж точно не учёбой! — сквозь слёзы на его лице проступила улыбка. Вспомнив счастливые времена, он ненадолго оживился, и от этой улыбки мне самой захотелось плакать. — Он донимал всех: от служанок до моих деловых партнёров. Ему совершенно невозможно было противостоять. Чудесный ребёнок, который не любил шоколад, — милорд замер, закрыл глаза и, помолчав минуту, добавил: — Как и его мама.
Он сказал это так, словно собрал все оставшиеся силы на эти четыре слова. Возможно, так оно и было.
Я знаю, что такое остаться пустым, утратив всё, что любил. Но моя пустота не идёт ни в какое сравнение с этой бездной, с которой милорд остался наедине. Неудивительно, что в бокале всё же был яд.
Ужасно, что люди не понимают: смерть — это не выход, а вход в ещё более страшные мучения. Измученная душа никому не нужна. Ада нет — его создают сами.
— Вы её любили, — не спрашивала, а утверждала я.
— Люблю, — резко ответил он, вставая. Пошатнувшись, он направился к кровати. Я поднялась с дивана, наблюдая за ним.
Он упал животом на кровать, подмяв под себя подушку.
Я решила, что пора возвращаться в свою комнату, тем более что ноги уже заледенели. Пошла к выходу.
— Не уходи, — попросил он.
Я вздрогнула, думая, что он, как только лёг, заснул.
— Немного, просто посиди и помолчи.
Я вернулась и села на диван, собрав ноги, и просто ждала.
Я понимала, что он держит меня здесь как нейтрализатор плохих мыслей. Словно при мне ему становится стыдно думать о смерти, чьей бы она ни была.
Я сидела и разглядывала покои лорда. На самом деле ничего интересного там не нашлось. Изящная мебель, роскошно. Да, он знает, как эта роскошь может давить на человека.
По себе не знаю, врать не стану. Комнаты в храме были скромными, ничего лишнего. Но многие призраки жаловались, что их подавляли собственные дома. Один дошёл до того, что стал выбрасывать мебель в окно, прибив при этом двух слуг. Те, в свою очередь, не давали ему уйти после смерти, а он не давал им.
Это задание стало одним из самых сложных на моей практике.
С мёртвыми работать легче — они сохраняют эмоции, которые были при смерти. Разница лишь в том, что после перехода люди показывают их без лукавства.
Вспомнив о Власе, я снова обвела взглядом всю комнату. Его не было. Да и как я могла не заметить
