Инга Ольховская - Хроники Алаварна
То, что мы были физически явно сильнее и выносливее, чем, будучи людьми, говорил тот факт, что после нескольких часов непрерывной быстрой ходьбы по лесу усталости особой мы не наблюдали. С голоду помирать мы тоже не собирались. Новая эльфийская память услужливо подкидывала нам информацию о том, чем может прокормить человека, точнее эльфа, лес. И мы собирали, и с удовольствием хрумкали, ягоды, фрукты, и даже каких-то гусениц. С гусеницами мне, правда, пришлось преодолеть некий психологический барьер. Приобретенный эльфийский опыт мне говорил — этот зелененький червячок-переросток съедобный, а старая человеческая брезгливость говорила — фееее. У Фила подобной проблемы не возникло, видимо его новые гастрономические пристрастия упали на первый слой памяти. Что сказать — повезло. Когда я смогла перебороть свое отвращение, хватило буквально первых пару гусениц, я начала щелкать их, прямо на ходу срывая с листиков, как семечки. Мое легкое беспокойство по поводу несварения тоже не оправдалось — организм был привыкший к подобному меню и абсолютно не возмущался. Права народная мудрость — человек такая скотина, что ко всему привыкает — Даже если он эльф.
Постепенно темнота опустилась на лес и Фил, идущий впереди, начал спотыкаться о встречающиеся на пути корни и ветки. Вот тут и выяснилось, что хотя эльфы в темноте и видят лучше людей, но совсем чуть-чуть. Зато я видела все четко и ясно. Теперь мне стало понятно, почему у меня днем так резало глаза, даже при облачности. Я оказывается существо ночное. С наступлением темноты видеть я стала лучше, чувствительность обоняния и осязания повысилась и мои сенсорные возможности превзошли возможности Фила днем. Это было классное ощущение. И хотя мы шли практически без остановок почти полдня, мне показалось, что наступление ночи наполнило меня новыми силами, и я чувствовала себя свежей и отдохнувшей. Я убедила братишку ложиться спать, мотивируя тем, что он все равно сейчас ни фига не видит, а сама села его сторожить. Ночь принесла с собой новые звуки и запахи. Новые, ранее не испытываемые мной как человеком ощущения наполнили меня. Побродив вокруг я вышла к реке и, найдя место пошире и поглубже, разделась и полезла в воду. Течение было медленным, а вода тёплой как парное молоко. Наплескавшись вволю, я пробралась к более мелкому месту и застыла, вглядываясь в воду. Через пять минут мое ожидание было вознаграждено — крупная, с пол моей руки рыбина лениво подплыла ко мне, и тут же была выброшена на берег ловкими руками. Реакция у меня тоже была гораздо выше, чем в моем прежнем человеческом теле. Вскоре я оделась и вернулась к месту нашей стоянки. Братишка спал, а я, насобирав веток, развела небольшой костерок с помощью огнива, которое обнаружилось в мешочке, висящем у меня на поясе. Разделать при помощи орочьего ножа рыбу не составило труда. Воспоминания об этом процессе были как в моей человеческой, так и в эльфиской памяти. А вот как рыбу лучше приготовить в условиях отсутствия специй эльфийка знала лучше. Ближе к утру мы с Филом поменялись и я забылась крепким сном. Без палатки и спального мешка мне было вполне комфортно спать на укрытой прошлогодней листвой земле.
«Вот что значит дети леса», - засыпая с улыбкой на губах, подумала я.
Глава 2
Проспав всего три или четыре часа, я проснулась в отличнейшем настроении. Сладко потянувшись как кошка, я одним плавным, слитным движением поднялась с земли. Тело ничуточки не затекло от лежания на сырой земле. От реки между редкими кустиками подлеска робко ползли клочья тумана. Будучи человеком, я бы, наверное, решила, что сонный лес был абсолютно тих и неподвижен. Но мои новые острые чуткие ушки слышали тихие звуки нарождающегося дня. Вот совсем недалеко в норе зевнул просыпающийся барсук. А вот какая-то пичуга встряхнулась, распушая свои перышки. А вот капелька росы, сорвавшись с листочка, разбилась о ветку где-то у меня над головой. Шум нарастал, а я стояла, закрыв глаза, и слушала лес.
— Балдеешь? — нарушил эту сонную тишину Фил.
Он сидел, скрестив ноги у потухшего костра, и смотрел на меня снизу вверх.
— Имею право, — гордо вскинула я голову.
— Кормись, — приглашающим жестом он указал на кучку орехов, лежащих перед ним на листе лопуха. — Пока некоторые храпели, некоторые озаботились о хлебе насущном.
— Во-первых, я не храплю — отпарировала я и язвительно добавила, скосив на братишку глаза, — в отличие от некоторых. Да и о хлебе насущном еще ночью позаботилась.
На глазах у удивленного Филадила я раскидала сапогом потухший костер и откопала обмазанную речной глиной и завернутую в листья рыбину. Я торжественно расколола глиняный панцирь рукояткой ножа и по лесу поплыл одуряющий аромат запеченной рыбы.
— Да я гляжу у тебя слюнки потекли, братишка, — обратилась к выпучившему глаза Филу.
— Обожаю тебя, сестренка, — ответил на мое «братишка» Фил.
— Прошу к столу, — радушно пригласила я его и по братски, а вернее по сестровски разделила рыбу пополам.
Мы жадно набросились на еду.
— Где ты взяла рыбу? — с набитым ртом спросил братец.
— Ты чё, — я постучала себя рукой по лбу — вон речка, в ней рыба.
— А. Ну да. Это я с голодухи видимо туплю, — засмеялся Фил.
— Оно и видно, что тупишь, — согласилась я. — Какие у нас сегодня планы?
— Переберемся на тот берег и идем до впадения в Эйне. — серьезно сказал Фил. — Я помню, как с отцом туда ходил. Там пост Великого леса есть. Я видел…, вернее помню что видел, — поправился он.
Доев, мы быстро собрались и двинулись к реке. Найдя место поуже, мы с разбегу перепрыгнули на другой берег Переплюйки и продолжили путь вниз по течению. С короткими остановками мы шли целый день, и когда солнце начало клониться к закату, а вдалеке показался берег Эйне, нас остановил окрик на эльфийском:
— Остановитесь, кто бы вы ни были. Назовите себя и с какой целью идете в Великий лес?
Мы встали как вкопанные и заозирались. Видно никого не было. Но, как мы знали — эльфы в лесу могут быть совершенно невидимы.
— Мы дети отшельников Эльрохода и Анфирэль, — прокричал в ответ Филадил. — Меня зовут Филадил, а мою сестру Тинувиэль.
Из-за дерева в пяти метрах от нас вышел высокий эльф с луком.
— Я знаю тебя, — ответил он, разглядывая нас пристальным взглядом. На брата он смотрел с интересом, а на меня брезгливо, как на какого-то слизняка — Что ты здесь делаешь, дитя? — обратился он к Филадилу, проигнорировав меня. — И где твои родители?
— На наш дом напали орки, — понурив голову, ответил брат, — родители погибли, спасая нас и давая возможность сбежать.
