Далекая звезда - Юлия Владимировна Буланова

у себя хотя бы одну. Ведь кожа девушки должна быть идеальной. И что-то про румянец… кажется он нужен утром, ко недопустим вечером. Или наоборот? Мне всегда было сложно разобраться в таких тонкостях. Но моя бывшая подружка могла часами рассуждать о канонах красоты и том, что она им соответствует идеально.

Астра не кокетничала. Не пыталась понравиться.

Сотканная из противоречий, девушка была удивительно органична. С одной стороны — взрослая. С другой — ребенок гораздо младше своего возраста. Я почему-то терялся и робел, не представляя, как вести себя с ней.

Она умеет тонко шутить. И над собой, в том числе. Такого уровня самоиронии я почти не встречал у сверстниц. Астрид не страшно показаться глупой или смешной. Может потому, что умнее всех нас вместе взятых и понимает это?

Но она редко смеётся над нашими шутками. Удивлённо вздергивает брови, как бы удивляясь, тому, что мы находим это забавным. И натянуто улыбается.

Астрид не была похожа ни на кого. Но, кажется, именно это заставляло мои мысли крутиться вокруг нее.

За завтраком я был рассеян и кивал невпопад, чем достаточно сильно злил отца. Он не выносит, когда его разглагольствования слушают без должного внимания. Но изображать почтительного сына у меня не было ни сил, ни желания. Особенно, если учесть, что он сегодня вещал о важности разумного выбора круга привязанностей.

— С кем я разговариваю? — он всегда первым повышает голос, прекрасно понимая, что мне это неприятно, и как я отреагирую. Мне бы смолчать. Но смысла в этом нет. Он ведь продолжит меня провоцировать, пока я не взорвусь. Да и надоело, если честно, молчать.

— Сам с собой.

— Мальчишка, да как ты смеешь?!

— Мне пять лет? — цежу слова, глядя на отца почти с ненавистью. Мы никогда особо не ладили. Но в последнее время находиться нам под одной крышей становится все сложней. — Я, наверное, сам могу выбирать круг общения.

— Нана — лучшая иллюстрация того, как ты можешь выбирать. — Подлый удар. Но ждать от него сочувствия, поддержки или того, чтобы он от меня просто отстал, просто, глупо. — Она выходит замуж. И, отнюдь не за тебя.

— Рад за нее. Я не планирую жениться в ближайшем будущем. И степень моей привязанности к Нане тобой сильно переоценена. Что-то ещё?

— Астрид Стат.

— А с ней что не так? — я стараюсь сдерживаться, но получается плохо.

— Дорогой, она очаровательная девочка, — защебетала мама, стараясь погасить конфликт. — И это очень мило, что ты познакомил ее с друзьями. Ведь она никого здесь не знает. И столько времени провести в больнице… это так печально. Но сходиться с ней слишком уж близко… неразумно.

— Почему?

— Ее отец Эрих Стат, — отец раздражённо провел рукой по волосам. — А ты и сам знаешь, какие отношения у нас с Террой. Мы на грани вооруженного конфликта. Любые происшествия, в которых могут быть вовлечены терранцы крайне нежелательны.

— Сколько лет мы на грани вооруженного конфликта. И ничего. Живем как-то. Ты же не думаешь, что пара подростков может спровоцировать войну?

— Все что угодно может послужить поводом.

— Избавь меня от своих алармистских настроений, — раздражение сменяется усталостью, что всегда происходит, когда я «общаюсь» с отцом. Доказать ему что-либо — невозможно. Он считает, что в мире существует два мнения: его и неправильное. Я могу привести тысячу доводов, но, можно подумать, меня будет кто-то слушать.

— Я бы рекомендовал тебе постепенно свести общение с этой девушкой на нет. Раз ты имел глупость с ней связаться. Но именно постепенно. На Терре сейчас вовсю культивируются идеи о том, что Иштар — как самостоятельное государство со своей историей и законами несостоятельно. Что наше объявление независимости от материнской планеты — фикция. А объединяющей идеей нашей нации является…

— Отец, я не хочу слушать эту чушь. Да, фрики болтают о незаконном выходе Иштара из Терранского союза. О том, что нужно было ввести войска дабы расстрелять сепаратистов и не допустить провозглашения независимости. Что было бы неплохо все вернуть. Но это произошло почти шестьдесят лет назад. Как об этом можно рассуждать серьезно? И терранское правительство не совсем же поехало крышей, чтобы начинать войну?

— Там сейчас установлен милитаристский режим. Вовсю насаждается культ личности. И набирают обороты репрессии.

— Он уже двадцать лет, как установлен. И что? Все эти двадцать лет мы с ними торговали и вели переговоры. Почему же Иштар закупает у них энергоустановки, вливая в их такой опасный режим миллиарды кредитов?

— Это роковая ошибка, за которую нам ещё предстоит расплатиться.

— С каких это пор финансовые аналитики превратились в прорицателей? Но только не надо мне снова рассказывать про повторение истории. Эта муть у меня сидит в печенках.

— Каи, — отец со злостью ударил ладонью по столу.

— Ты не будешь диктовать мне с кем дружить и кого любить.

— Я хочу оградить тебя от ошибок.

Нет, общаться с отцом мне категорически противопоказано. Но я почему-то каждый раз на его провокации поддаюсь. Знаю, что ничего хорошего не выйдет, в все равно начинаю с ним говорить наивно полагая, что на этот раз он меня услышит:

— А прожить мою жизнь за меня ты не хочешь?

— Не смей мне дерзить!

— Прекратите спорить, — мама, как всегда, выступает миротворцем. — Эна, не дави на него. Ты же видишь, что это приводит к ровно противоположному результату. Каи, отец желает тебе добра и переживает о твоем будущем. Сейчас неспокойное время. Я знаю, ты справедливо считаешь, что спокойного времени никогда не было. А если и было, то задолго до твоего рождения. А мы не сможем уберечь тебя от всех ошибок. И тут, тоже, будешь прав. Ты сейчас скажешь, что Астрид милая добрая девочка. Но мы ничего не имеем против самой Астрид. Лишь напоминаем тебе. Она — дочь Эриха Стата. Не самая любимая, если быть откровенной. Эти "чудесные" родители бросили своего ребенка в государственной клинике на другой планете. Умирать. Они не сделали ничего, чтобы она могла выздороветь. Хотя именно их беспечность стала причиной болезни малышки. Если лер Стат, который уже сейчас поддерживает весьма агрессивную риторику, почует политические