Куклы (СИ) - Марина Валерьевна Кравцова
Слышать от этого ребенка о том, что и она бывает иногда несчастна, было не менее странно, чем видеть ее в трауре. Но Серж поверил сразу — он вообще верил каждому ее слову.
— Альсени что-то беспокоило? — продолжал он разговор, который, быть может, продолжать и не следовало.
Лали снова задумалась.
— Возможно, — ответила она все с той же подкупающей теплой простотой. — Иногда она сидела и смотрела в одну точку часами, пока Летти крутилась возле нее… Сестра была больна. Мне кажется, она была… на чем-то очень сосредоточена. И что-то тяжело переживала. Понимаете… не потому что больна. Ей чего-то не хватало. Да, определенно. Если она не сидела у себя взаперти, то блуждала по комнатам, словно призрак из сказки, который искал путь на Небо.
Милая серьезность юной демианы побуждала Сержа задавать все новые вопросы.
— И сестра не была с вами откровенной? Ничем не выражала своего беспокойства?
— Нет. Мы… честно сказать, мы не были особо дружны. Бедная Альсени… Даже удивительно, что у нее была такая беззаботная кукла!
«Опять эта кукла…»
И его мать, и сестра Альсени, заговорив о почившей девушке, повторяли друг друга… ну а что они могли еще рассказать? Но обе приплели к своему рассказу Летти.
— А где она сейчас? Кукла?
— Не знаю, — ответила Лали равнодушно. — Наверное, кто-то из слуг отнес в Музей.
У Сержа вдруг сжалось сердце. Дети, большие жестокие дети. Впрочем, разве люди не выбрасывают сломанные игрушки? А Летти должна была поломаться после смерти хозяйки, никто не усомнился в этом. Но почему Лали хотя бы не жалеет ее? Или она никогда не видела этого живого, искристого бирюзового взгляда? Или… до смерти хозяйки у Летти его и не было?
— Ваша сестра любила свою куклу? — задумчиво спросил он… просто спросил.
Лали удивилась вопросу.
— Ну… наверное. Не знаю, кукол любят все. Я свою очень люблю. А почему вы спрашиваете?
Серж пожал плечами. Если бы он знал.
Лалина, словно прочитав его мысли, улыбнулась несвойственной ей виноватой улыбкой. Сержи понял, что пора прощаться, и в ответ мягко пожал руку девушки.
Глава 6. Великие и божественные
Стены дома, где жила Мария, изнутри и снаружи были перламутровыми, поэтому Сержу всегда казалось, что, заходя к ней в гости, он погружается в глубины причудливой морской раковины. Здесь всегда было свежо, а темно-зеленые, изумрудные, салатовые расцветки штор и мебельной обивки напоминали о морских водорослях.
Мария сегодня была чудо как хороша. Густой красный цвет длинного без рукавов платья с облегающим верхом и пышной юбкой очень шел к темно-каштановым локонам и блестящим вишневым глазам. Она вся сияла как солнышко, озаряя ласковой радостью домик, напоминающий то о море, то о лесе, тронутом полуденным светом.
Из-за ярко-красных пышных оборок робко выглянуло бледное личико.
— Грегор, — звонко сказала Мария. — Поздоровайся с моим другом, господином Сержем Альвари.
Зеленоглазый мальчик с необычайной серьезностью поклонился гостю. Серж быстро к нему склонился и посмотрел в глаза. Немного затуманенные, меланхоличные… кукольные. Они не были пустыми или пугающе-холодными — просто прекрасные драгоценные камни, пусть и ярко сияющие, через которые смотрит на мир живая игрушка. Бирюзовые глаза Летти были совсем другими…
Не зная, как приветствовать куклу, Сержи осторожно пожал тоненькие гладкие пальчики.
— Не правда ли, он прелесть? — голос Марии словно золотился от детского почти восторга. — Лали он тоже очень понравился. Ты встретил Лали? Она вышла от меня только что.
— Да, встретил. Жаль, что она не смогла остаться. А Карина Арабел не прислала тебе поздравление?
— Мы почти не общаемся с Кариной. У нее, мне кажется, совсем нет друзей.
— Арабел… странная семья, — пробормотал Сержи.
— Да нет, — пожала плечами Мария. — Обычная. Но хотя они и вместе все живут, а кажется, будто каждый сам по себе…
— Вот это-то и странно. Впрочем, каждому свое.
Взяв по бокалу вина, они присели на диван и в ожидании остальных принялись болтать о разных пустяках. Маленький Грегор, устроившийся на коленях у Марии, застенчиво перебирал в пальчиках блестящую ленту ее длинного бордового пояса.
Вскоре послышались оживленные голоса гостей. Сардо Милиттэ… Милый, скромный, темные короткие волосы аккуратно зачесаны на косой пробор, крупный перстень на безымянном пальце. И какой-то черный цветок в петлице… Гортензия, что ли? Черная гортензия?
Алекс Каэрэ, подтянутый, сдержанный, во фраке с иголочки… Длинные волосы затянуты в гладкий хвост, только надо лбом наведена пышная волна.
Сардо галантно поцеловал Марии руку, преподнес какую-то прелестную коробочку. Украшение, наверное. Алекс запросто, как другу-мальчишке, пожал девушке ладонь и, что-то тихо ей сказав, протянул подарок. Серж с дивана увидел, что это деревянные часы — изумительная маленькая копия часов самой главной башни города.
Алекс выглядел очень серьезным… он продолжал о чем-то негромко говорить с Марией. А за ним следили черные глаза… большие, выразительные, полуприкрытые длинными ресницами. Прекрасные глаза прекрасной девушки. Да, пожалуй, самой красивой из «золотой четверки» была именно она, словно выточенная гениальным скульптором из белоснежного камня. Тонкая, легкая, она двигалась с пластикой балерины, и туча черных кудрей колыхалась от ее завораживающих движений. Наполнявший комнату устойчивый цветочный запах, казалось, исходил именно от нее — юной красавицы, подобной своему имени. Роза Лейн. Сопрано. Сильный голос, уникальный тембр, чистый и прохладный, который называли «льдистым», неповторимая манера исполнения. Еще одна жемчужина Королевской Академии искусств. Серж эту девушку, в общем-то, знал. И на концертах ее бывал не раз — однажды даже с Альсени. Та вообще была восторженной почитательницей этой дивы… Серж не ведал, как и многие, впрочем, что маленькая копия Розы есть и у композитора Сардо Милиттэ, зовут ее Марсела, и она — кукла.
Конечно, все сейчас хвалили Грегора, поздравляли Марию с удачей, и бедный кукольный мальчик совсем засмущался, стал искать спасения у «своей леди».
— Как ты себя чувствуешь, Грегори? — спросила его на ушко Мария.
Мальчик, кажется, не совсем понял и взглянул на хозяйку с наивным недоумением,
