Чужая душа - потёмки - Галина Васильевна Герасимова
– А где Хадрисс? – спросил Золот, и гнетущая тревога накрыла меня волной.
– Нет Хадрисса. Дальше одни поедем, – глухо выдавил Север. Отвернулся, не глядя на нас, и что-то прошептал Везунчику на ухо.
– Что значит нет? – пролепетала я. Подскочила к Северу, дернула коня за поводья. – Где он?!
Маг отвел взгляд, а меня оглушило. То, что казалось сказкой – страшной, пугающей, но безобидной, – вдруг стало чьей-то реальностью. Хадрисс… погиб? Остался там, пытаясь защитить наши жизни?! И его тело растащат дикие звери? Я не могу этого допустить!
– Надо вернуться, – сказала я, забираясь на лошадь. Откуда только силы взялись? Север посмотрел на меня с удивлением.
– Злата, ты что задумала?
– Надо его похоронить, – объяснила я. Сглотнула подступивший к горлу комок и поймала взгляд жениха: в нём торжество смешалось с сожалением.
– Нельзя, – качнул головой Север. – Среди них был маг, я еле спасся. Если вернемся, он запросто нас отыщет. Да и Хадриссу… ему ведь другой могилы не надо! Лес всегда был его родным домом. Едем дальше.
– Его уже не спасти, – поддержал Севера Золот и, вздохнув, подъехал ближе. Протянул мне руку, коснувшись запястья. – Прости, что накричал вчера. Я был не прав. Понимаю, тебе больно, Хадрисс нам всем стал дорог, но жизнь продолжается. Мы должны жить!
– Нет, я так не могу. Мне нужно увидеть его еще раз. – Развернувшись, я в отчаянии посмотрела на Эсси и прошептала: – Помоги мне.
Не слишком надеялась, что призрак примет мою сторону, но она, помедлив, всё-таки кивнула. Тогда я пришпорила кобылку, не слушая крики мужчин, которые пытались меня остановить.
Золот погнался за мной. Он был уже близко, но тут раздался леденящий, пробирающий до костей то ли вздох, то ли всхлип. Я не удержалась и глянула через плечо: Эсси перегородила Золоту дорогу. Лошадь жениха взбрыкнула, он свалился на землю, Северу пришлось остановиться рядом. Меня же несло дальше.
К вечеру я поняла, что потерялась. Не смогла ни к реке Фойре выйти, ни к спутникам вернуться. Кобыла устала, и нам обеим нужно было поспать. Выбрав полянку, показавшуюся мне симпатичнее других, я кулем сползла с лошадиного бока.
Только сейчас до меня начало доходить, что же я сделала! Я осталась одна в незнакомом мире и понятия не имела куда идти! И тело Хадрисса не нашла, чтобы похоронить.
Стемнело быстро, а вместе с темнотой пришёл и холод. У меня не было ничего, чем можно разжечь костёр. Сжавшись в корнях старого дуба, укрывшись попоной, я тщетно пыталась согреться. Кажется, ненадолго задремала, хотя в голове билась мысль, что спать нельзя – замерзну насмерть. Но сил бороться со сном уже не осталось.
***
Разбудила меня оплеуха. Щеку обожгло. Кажется, это было единственное живое место. Тело сковал холод, руки и ноги не слушались, губы занемели.
– Просыпайся, княжна! Ну же, давай!
От отчаянного возгласа Хадрисса, прозвучавшего так близко, хотелось заплакать. Как будто мужчина снова был рядом! Я стиснула зубы, сдерживая стон. Это так глупо – влюбиться в кого-то, зная его всего пару дней! В женатого человека, погибшего раньше, чем я осознала эту гибель. Впрочем, мне всегда везёт как утопленнику. Одно попадание в чужой мир чего стоит.
– Да очнись же ты!
Я ждала ещё одну оплеуху, но вместо этого губы обжёг требовательный поцелуй. Горячее дыхание согревало, будто вместе с ним Хадрисс передавал мне частичку своей жизни, и я наконец отмерла. Сколько длился поцелуй, не считала: несколько ударов сердца, а может, целую вечность. Но стоило шевельнуться, ответить неуверенно и робко, и поцелуй прекратился.
Веки казались тяжеленными. Я с трудом сфокусировала взгляд, и расплывшаяся фигура превратилась в знакомого великана. Надо мной нависал Хадрисс.
– Я умерла? – спросила, не видя иной причины, почему он рядом и почему целовал.
– Если не согреешься, то точно умрёшь. Я передал тебе немного сил, но надолго этого не хватит. – Мужчина принялся растирать мне руки, от пальцев вверх, по кистям и до предплечий. Движения были осторожными, но болезненными. В какой-то момент я не сдержалась и зашипела от боли, но Хадрисс не остановился. Зато, когда горячие руки переместились на мои ноги и принялись деловито снимать сапоги, я окончательно проснулась.
Наверное, стоило возмутиться и надменно сказать, что его действия далеки от приличий... Да чёрта с два! У меня зуб на зуб не попадал, и спорить не было сил. Теплые руки уже разминали икры, но радость видеть мужчину живым перекрывала смущение.
– Север сказал, что ты погиб, – сказала охрипшим голосом.
Хадрисс резко остановился, посмотрев на меня исподлобья.
– Я знаю, что сказал Север. Что ты вообще здесь делаешь? – сердито спросил он.
– Пришла тебя закапывать, – честно ответила я. Кажется, такого ответа он не ожидал, и я с мрачным видом добавила: – Вороны и лесное зверье. Не хотела, чтобы тебя растащили по кусочкам.
Хадрисс пошел пятнами.
– И чем ты собиралась копать могилу? – оглядевшись, поинтересовался он.
Пришлось признаться, что об этом я не думала.
– Да ты вообще не думала! – воскликнул он и встряхнул меня за плечи. Впервые я видела Хадрисса таким злым. Что такого уж страшного случилось, что он так рассердился? – Как ты здесь оказалась? Сбежала?!
В ответ я только отвела взгляд.
– Девчонка! – процедил Хадрисс, а я вдруг так обрадовалась, будто меня повысили. «Девчонка» звучало гораздо приятнее холодной «княжны». Наверное, у меня и мозги замерзли, раз сейчас думаю о таких мелочах. Мужчина же будто прочитал мои мысли и проворчал: – Хватит думать о глупостях! Вставай, надо разжечь костер, иначе к утру ты точно окочуришься и работать гробокопателем придется мне.
Он рывком поднял меня на ноги и заставил двигаться.
Сухих веточек на поляне оказалось предостаточно, далеко ходить не пришлось. Хадрисс немного поколдовал над костром, добавил мха и высек из кремня искру. Пламя взвилось, и я торопливо устроилась рядом, протянув к костру руки.
– Завтра верну тебя Северу, – сказал Хадрисс, присаживаясь напротив.
– Ну уж нет, – я мотнула головой, и мы упрямо уставились друг на друга.
– Лес не место для игр маленьких девочек. Возвращайся домой, под папочкино крыло. Или выходи за Золота, всё при муже будешь. – Хадрисс сощурился, сдвинул брови. Будь я шестнадцатилетней малявкой, точно
