Тени на холме - Лис Тлелый
Пока огонь в печи набирает силу, грею руки у пламени газовой горелки, на которой стоит чайник. Надо пойти на берег. Закинуть побольше поленьев на случай, если уже не вернусь, и идти.
Выпиваю кружку чая. Дома становится теплее. Надо идти на берег…
***
Рик уже едва ощущал замёрзшие пальцы на ногах, но говорить об этом Авроре не собирался. Он стоял в расстёгнутой куртке, чтобы девушка могла греть руки на его спине. От волос Авроры весь день приятно пахло выпечкой из-за того, что она утром помогала маме на кухне. И от этого уютного запаха, мягкого света фонаря, который покачивался над крыльцом дома Грэхема и от объятий девушки Рик забывал о задувающем в лицо ветре, о обмороженных щеках и о колючем свитере, который вызывал жуткий зуд по всему телу.
— Через десять дней будет три месяца, как мы встречаемся, ― в очередной раз напомнила Аврора.
— Я помню, ты мне вчера напоминала, ― парень улыбнулся.
— Ты точно не замёрз? А то простудишься, и придётся с тобой нянчиться…
— Будешь мне горячие супчики три раза в день носить, ― со смешком выдохнул Рик.
— Ага. И горчичники, ― поддержала шутку Аврора. ― Обклею тебя ими, и будешь как рыба в фольге запекаться. А ещё картошку горячую, чтобы дышал над ней.
— В качестве гарнира к рыбе? Ты опять голодная?
— Нет, но от рыбы с картошечкой не отказалась бы… Даже я уже чувствую, что ты совсем замёрз, так что не пытайся обманывать…
Очередной порыв ветра швырнул снег в лицо Рику, заставив его зажмуриться и поморщиться.
— Ладно, пойдём я тебя до дома провожу, а то скоро совсем сносить начнёт, ― парень нехотя отпустил подругу и запахнул куртку.
— Не надо. Тебе и так идти далеко, ещё и ветер в лицо, а мне тут пять минут добежать, ― Аврора чмокнула Рика в щёку и подняла выше свой шарф, так, что остались видны только голубые глаза.
— Уверена?
— Да. Иди, а то точно разболеешься, рыба моя, ― девушка хихикнула.
— Ладно, картошка моя, ― Рик поцеловал её куда-то в переносицу. ― До завтра.
— До завтра…
***
До самой смерти буду ненавидеть себя за то, что тогда ушёл. До дома Роры было чуть больше пяти минут ходьбы, и я не знаю, что или кто скрывался тем вечером в темноте за снежной завесой, дожидаясь её, но домой Рора так и не вернулась. Не знаю, куда переехала её семья вскоре после этого кошмарного происшествия. Не знаю, где именно похоронили Рору, знаю лишь, что где-то за пределами Полуострова, который она так не хотела покидать.
Спотыкаюсь на скользких камнях, несколько раз едва не падая. Крупная дрожь скачет по всему телу, зубы, кажется, вот-вот расколются от стука челюстей. Толку от света фонарика почти нет. Волны с чудовищным гулом раз за разом набрасываются на берег. Стоит подойти чуть ближе к большому валуну, на котором любила сидеть Рора, как меня обдаёт холодными брызгами. И что я рассчитывал здесь найти?
Внезапно луч фонаря выхватывает на черноте воды светлое пятнышко. Либо на фоне переживаний у меня начались галлюцинации, либо это маленький бумажный кораблик. Он покачивается и будто парит над волнами, двигаясь вдоль берега. Тонкие чёрные линии и закорючки нот на кораблике видятся необычайно чётко. Срываюсь с места и бегу за ним, только бы не потерять. Ледяной воздух обжигает лёгкие, ноги заплетаются, одежда пропитывается солёной водой. Время и мир вокруг теряются и напоминают о себе, лишь когда кораблик погружается под воду. В последний момент останавливаю себя, чтобы не броситься за ним и шарахаюсь назад. Лапа волны с досадой бьёт по земле, не сумев схватить меня. Я знаю это место.
Мы нашли её лишь под утро. Здесь, у самой воды. Совсем холодную и засыпанную снегом. Она лежала на животе, повернув голову набок. На ней был только свитер и надетые задом-наперёд колготы. Кожа покрылась инеем, а волосы обледенели. Глаза Роры были открыты, и я никак не мог поверить, что она уже мертва. Все вокруг суетились, что-то говорили, кричали, а я просто стоял и смотрел на неё, не мог двинуться с места, будто тоже окоченел. Даже не помню, сколько времени прошло… Очнулся, лишь когда подбежавший Леннат со всей силы ударил меня в лицо так, что брызнула кров из носа. Он бил меня и кричал, что это я во всём виноват. А я лежал, даже не пытаясь сопротивляться, потому что знал, что он прав…
Лицо мокрое то ли от слёз, то ли от штормовых брызг. Надо вернуться домой и как следует выспаться, потому что отец без меня долго не протянет…
Разворачиваясь, подскальзываюсь, впечатываюсь правым локтем в камни, от удара о них фонарик мигает, но не гаснет. Промёрзшее тело почти не ощущает боли. Взгляд фокусируется на маленьком, тускло отражающем свет предмете. Железная пуговица. Именно та, которой не хватает на шинели… Поднимаю её негнущимися пальцами. С разума будто сорвали пыльное покрывало: Грэхем не расставался с этой шинелью и весьма дорожил ею, когда все пуговицы были на своих местах, но ни разу не надевал её после смерти Роры… Вскоре после этого старик отдал шинель мне, рукава были немного запачканы мазутом, хотя выполнения грязной работы у него была специальная рабочая одежда… Вязкая маслянисто-чёрная жидкость…
До фермы Грэхема бегу без остановок. Буквально перелетаю через забор, тут же ко мне, звеня длинной цепью, с лаем бросается Сиг. Рявкаю на него в ответ:
— Место!
Пёс останавливается, но продолжает лаять. Мчусь до пристроенной к дому сарайки, где старик хранит всё то, что нельзя оставить на морозе, краем глаза замечаю, как в одном из окон зажигается свет. Бросаю с фонариком к деревянным полкам. Заполненная чёрной жидкостью пыльная стеклянная банка стоит в самом дальнем углу.
— Руки вверх и на выход, а то пристрелю! ― Грэхем стоит на улице в пальто прямо поверх пижамы и с ружьём в руках.
Делаю шаг за порог и с размаху бросаю банку о землю.
— Рик?! Ты совсем сбрендил! Руки вверх, я сказал!
Падаю на колени перед разлитой на снегу чёрной жидкостью и начинаю быстро разбирать осколки, пачкая и царапая пальцы.
