Графиня на стриме - Эмма Ласт
Широкий светлый коридор вывел нас к парадной лестнице из белого мрамора. Она двумя пролетами полукругом спускалась на первый этаж в просторный холл. На полу у начала лестницы стояли вазоны с розовыми кустами, подстриженными в форме шара.
Бутоны размером с мяч для гольфа — розовое, желтые и бледно-лиловые, чуть приоткрылись и пожилой мужчина в костюме садовника поливал кусты из жестяной лейки.
— Доброе утро, Карл, — графиня улыбнулась слуге и мужчина низко поклонился.
— Доброе утро, ваше сиятельство. С возвращением, леди Элиза, — я неуверенно кивнула и последовала за Аннабель.
Мы прошли мимо парадного входа налево, в библиотеку и в этой огромной комнате, заставленной книгами и живыми цветами, я ощутила первые уколы беспокойства.
Как тогда, на приеме у Анги.
— Вы любите цветы? — спросила графиню, осматриваясь.
— Очень, — ответила она и сжала мою ладонь, лежавшую на сгибе ее локтя. — Я покажу.
Мы миновали библиотеку и оказались в квадратной комнате с роялем, парой не слишком удобных кушеток и французскими окнами в пол. Служанки выбежали вперед и распахнули одно из них — так мы вышли на улицу, а точнее, во двор, куда выходили окна спальни Элизы.
Дали подала Аннабель кружевной зонтик и графиня раскрыла его, пряча нас от солнца.
— Семья де Бальмен владеет поместьем почти триста лет. Ваш отец, граф Александр, унаследовал дом после смерти старшего брата, который, к сожалению, не оставил наследников.
По мощеной булыжником мостовой мы обошли дом и вышли к огражденному бревенчатым забором полю, на котором пасся прекрасный пегий жеребец. Из конюшни рядом доносилось лошадиное ржание и мужские голоса.
Графиня приложила руку к глазам и прищурилась.
— Дали, это Верный? — спросила, указывая на жеребца.
— Отсюда не разглядеть, ваше сиятельство.
— Узнай! — приказала графиня и Дали побежала к конюшне.
— Кто такой Верный? — спросила я и Аннабель улыбнулась.
— Конь графа. Два дня назад ваш отец уехал на охоту и мы ждали его возвращения не раньше, чем завтра.
Я улыбнулась и втянула живот. Спина вспотела и нижнее белье прилипло к коже, чтобы было ужасно неприятно. Хотелось пить и я подула на лицо, проклиная жесткие туфли, которые на практике совершенно не подходили для долгих прогулок. Большие пальцы ныли и на подъеме уж появилась болезненная мозоль.
Вернулась запыхавшаяся Дали.
— Это он, госпожа. Его сиятельство изволили вернуться на день раньше, — она поклонилась и отступила назад.
— Разве это не прекрасно? — обрадовалась графиня и повернулась к служанке. — Распорядись подать чай в большой столовой. Графу уже доложили?
— Еще нет, ваше сиятельство. Ждали распоряжения.
— Хорошо, тогда поспеши в дом. Мы встретим его сиятельство там.
Отлично, эта прогулка меня порядком доконала! Я пыталась приноровиться к плавному длинному шагу графини, но мешал подол платья.
Боже, как тяжело быть женщиной!
Я с ностальгией вспомнила свои старые джинсы и футболки на два размера больше. И спортивный топ, который можно было надевать подо всё и не потеть. И не страдать, что лямка упала на плечо или, не дай Бог, застежка у лифчика перекрутилась!
Мне было жарко и тесно, хотелось вдохнуть полной грудью, но мешал корсет. И все эти глупые неудобства бесили, так что когда мы подошли к парадному входу, я была на пределе терпения.
Через распахнутые двери я увидела спускавшегося по лестнице мужчину. Высокий и статный, с зачесанными назад каштановыми волосами и короткой острой бородкой с лихими тонкими усиками, менявшими черты лица, но не настолько, чтобы я его не узнала.
— Александр, любовь моя! — мужчина заметил Аннабель и улыбнулся. Приняв протянутые графиней руки, он поцеловал сначала одну, потом другую, а затем притянул ее ближе, собираясь поцеловать в губы.
А я стояла, не веря своим глазам, пытаясь вдохнуть и не имея такой возможности.
— Элиза вернулась, — прошептала Аннабель, совершенно разомлевшая в его объятиях.
Граф поднял голову и, наконец, заметил меня. Лицо его вытянулось и я почувствовала, как слезы разочарования подступают к глазам.
— Папа? — попыталась вдохнуть и не смогла.
Мир вокруг резко замер и потерял краски, а я пискнула, как пойманная в силки мышь, и впервые в жизни потеряла сознание.
ГЛАВА 7
Я видела очень странный сон.
Плохой сон.
Как мой отец целовал другую женщину. И, хотя она называла себя моей матерью, это была не моя мать…
— Элиза?..
Голос глухой и незнакомый. Разве меня не зовут Лиза?
— Мама… мне приснился плохой сон, — я повернулась на бок, поджала под себя ноги. Мокрые волосы прилипли ко лбу и что-то влажное и прохладное коснулось кожи.
— Тише, все позади… ты дома, душа моя…
Мама никогда не звала меня “душа моя”.
Я открыла глаза и увидела перед собой графиню. В домашнем халате поверх ночной сорочки, она сидела на краю моей постели. У ее ног стоял стул с небольшим чаном. Аннабель окунула тряпицу в воду и, отжав, провела по моему лицу.
Рядом с постелью на тумбочке стоял канделябр на три свечи, которые горели неровным светом, отбрасывая блики на стены и потолок.
— Что случилось? — я откинула тяжелое одеяло и села.
— Обморок, дорогая. Ты лишилась чувств, — Аннабель протянула ко мне руку, но я остановила ее, перехватив за запястье.
— Что здесь делает мой отец?
В темноте нельзя было разглядеть лица графини, но мне показалось, что вопрос поставил ее в тупик.
— Он… здесь живет. Как и все мы, — она высвободила руку и встала. — Ты все забыла, Элиза… это правда?
Я молчала, потому что меня разрывали противоречивые чувства. Графиня была добра и производила впечатление порядочной женщины, но то, как она смотрела на моего отца… и, самое гадкое, как он смотрел на нее! Этого я простить не могла.
— Из-за вас он оставил семью, — я не спрашивала и графиня молчала. — Бросил нас с мамой… ради чего? Вот этого? — я обвела глазами роскошную обстановку и поняла, что сейчас разрыдаюсь. — Уходи. Не хочу тебя видеть!
Аннабель вздрогнула, будто я ударила ее, и опустила руки. Тряпица шлепнулась в воду и графиня взяла в руки канделябр. Свет заплясал на ее красивом и грустном лице.
— Я прощаю эту
