Ведьма, я тебя знаю (СИ) - Мэйз Евгения

Этот парень решил, что она специально заманила его в туалет. И все эти ухмылки, и слова, и наводящие вопросы, а еще ее ответы ясно дают понять, за кого конкретно он ее принял.

Алекс столько раз говорила себе о вызывающей откровенности подобных вещичек, что они могут довести до беды любую женщину, оказавшуюся в чем-то подобном не в то время, не в том месте и не в той компании.

И вот!

Случай распорядился так, что настал тот день, когда она не побоялась надеть этот крошечный отрез ткани, усеянный пайетками.

Ведь вокруг так много своих! Ведь это старый, добрый Roosevelt Hotel, сказочное место с невероятной атмосферой, где по определению не может произойти ничего ужасного!

Теперь ей не до смеха.

Алекс сидит верхом на мужчине, имени которого она не знает. Птичий клюв задран и в темноте напоминает ей единорога.

“Единорога? — она не может не улыбнуться этому сравнению. — Может парня из Ку-клукс-клана?”

Он так и не успокоился, не остыл, осознав свою оплошность относительно ее истинных намерений. Парень в пугающем маскарадном костюме продолжает гладить ее ноги и бедра, не обращая совершенно никакого внимания на ее руки, что пытаются остановить его.

“Что лучше — хороший секс или плохое изнасилование?”

Ничего. Это кабинка туалета, и всё когда-либо произошедшее в ней в прошлом или в будущем вряд ли можно назвать прекрасным, романтичным или возбуждающим.

“Рик! — торопит она бывшего. — Давай же, черт бы тебя побрал, быстрее!”

Однако она закусывает губу. Алекс забывает о пьяном недоумке. Теперь все ее внимание поглощено другим.

“Чертов доктор!”

Его руки, согрев ладонями грудь, обнажают ее, стянув с ее плеч вторую бретельку платья. Соски болезненно сокращаются, оказавшись на холоде.

Ненадолго.

Он касается одного из них губами, слегка сжимая, касаясь кончиком языка и тут же втягивает в рот. Ее грудь горит от грубого, но такого чувственного, тянущего прикосновения. Горячий язык играет с ее соском, проводит по нему преувеличенно медленно, всей поверхностью, чтобы в следующее мгновение сжать, вместе с губами, прочертить, дразня, зубами.

Алекс дергается, ей холодно и горячо. Она проводит по его волосам, пытаясь отстранить его от себя, пока еще живы частички сознания.

Тщетно.

Раздается тихий стук.

Так падает маска на бачок унитаза, да так и остается там.

Мужчина, чья рука оказывается у нее на спине, прижимает ее к себе, проведя от талии к лопаткам, сам подается к ней.

Все повторяется, еще медленнее, чем прежде.

Она стонет.

Тихо.

Помимо воли.

Ее тело предало ее в этом, наскоро выдав ее ощущения. Слишком быстро оно откликается на его прикосновения и требует еще, чтобы он повторил этот “трюк”, ласку со второй грудью, что ноет, требуя такого же прикосновения.

Зря.

У незнакомца другие планы на этот счет. Он отпускает ее, поднимает к ней свое лицо.

Алекс замирает.

Его глаза светятся слабым светом и тут же потухают, становясь бесцветными, от “съевшего” их полумрака.

Алекс сглатывает.

Ей это показалось. Она, наверное, и в самом деле перебрала с шампанским раз видит такое и вообще оказалась в подобной ситуации. Алекс отстраняет от себя его руки, толкает в плечи, пытается встать, но тот целует, мигом притянув к себе, смяв губы, терзает их до тех пор, пока она не отвечает ему, и в то же мгновение его язык проскальзывает ей в рот.

Опять этот стон, но в этот раз он идет откуда-то из груди.

Алекс сдается, захваченная ощущениями от незнакомых, но все-таки нежных и настойчивых рук.

Чертов доктор прикасается к ее губам, держа ее лицо в плену своих ладоней.

Именно так. Он подчиняет ее себе, не оставляет даже малейшей возможности задуматься, остановиться, ответить.

Алекс запускает руку ему в волосы, притягивает к себе еще ближе, не в силах остановиться и прекратить это безумие.

Врач из кошмаров облизывает ее нижнюю губу, слегка потянув за нее, ласкает затылок пальцами, а другой сжимает правую грудь. Он чертит соском по своей ладони, заключает его между пальцев и вновь сжимает.

Алекс не стонет в этот раз, а выдыхает протяжное “Ах!”

Чертов доктор тянет ее за волосы, заставляя запрокинуть голову, целует шею и ключицы. Он задерживается в своих поцелуях, Алекс слышит, как он вдыхает запах ее кожи. Его пальцы щекочут живот, проводят по нему, задерживаясь в ямочке пупка; игнорируют, не считают за серьезное препятствие тонкую полоску трусиков, отводят в сторону их мокрую ткань.

Пожалуй, это осознание отрезвляет. Алекс дергается, удерживая его руки.

— Нет. — Голос изменяет ей еще больше, чем с утра. Ей кажется, что она хрипит.

Она качает головой; ее плечи покрываются мурашками от скользнувших по плечам волосам и запутавшихся в них пальцев, которые вскоре ложатся ей на бедра.

— Нет?

Все так. Но только не здесь! Она не слышит ничего кроме своего и его смешавшегося дыхания. Чувствует, как сердце заглушает мысли и рвется из-под ее пальцев, лежащих на его груди.

Он кивает, соглашаясь с ее жестом. Мужчина поднимается, поставив ее на ноги, не обратив внимания на вызванный ими шум.

Какая разница? Все и так знают, что они здесь!

Доктор. Он. Мужчина. Маньяк. Психопат.

Как еще назвать его, чтобы не повторяться? Чтобы это не звучало так ужасно?

Незнакомец, возвышаясь над ней, целует ее еще раз. Настойчиво. Требовательно. Быстро водит языком, проникает им все глубже, словно показывает каким будет продолжение.

У Алекс кружится голова. Впервые. От поцелуя.

Он прижимает ее к себе. Его руки скользят по спине, гладят ягодицы, прижимают к своим разгоряченным бедрам.

Алекс секунду назад сидела на его коленях и чувствовала его жар, как он подрагивал под ней и просился наружу. Теперь мало что изменилось — он все также тверд, горяч и дразнит воображение внушительным размером.

— Нет, — говорит она ему в губы.

Именно. Нет. Пока она еще понимает, что происходит.

— Нет?

Алекс легко ведет бедрами, чем вызывает его усмешку. Это “Хм” с короткой белой полоской зубов, мелькнувшей в ночи.

— Нет.

Он разворачивает ее лицом к двери и подталкивает вперед.

“Выгоняет?”

Всего лишь шаг и она будет на свободе. Она будет достаточно быстра и в темноте, наверное, никто не заметит ее, не поймет, что она это она.

— М-м, — откликается он еще тише. Это тоже означает “нет”.

Она вновь сидит на его коленях, но только спиной к нему, перебрасывает на плечо длинные волосы. Он целует ее спину, лопатки, проводит по ложбинке вдоль позвоночника, щекочет своим дыханием. Его пальцы по-хозяйски сжимают ее грудь, щипают за сосок и в тот момент, когда она дергается, теряет на долю секунды осознание происходящего, другой соскальзывают с живота, отодвигают ткань белья, оказываясь на нежной коже губ.

Обманул ее. Отвлек.

Его пальцы проходят сверху-вниз, расправляя, и медленно… Слишком медленно, изводяще, дразняще оказываются в ней. Нет никакого первого, а потом второго пальца. Он заполняет ее полностью, сразу же, не размениваясь по мелочам.

— Нет? — еще раз уточняет он ей на ухо и целует кожу плеча.

Алекс кивает. Все еще нет. Как бы ни было приятно. Как бы безвыходно все не выглядело теперь. Это чертов петтинг!

— Нет.

Алекс едва ли не стонет, когда он вынимает из нее свои длинные пальцы. Она так близка к финалу. Ее тело наэлектризовалось, впервые воспринимает происходящее, так остро и чувственно, она хочет, чтобы тот вернул их обратно.

Она не попросит его об этом. Нет.

Его влажные пальцы касаются ее искусанных губ, проводят по ним, обрисовывая контуры. Она облизывает их, чувствуя свой вкус и запах, обхватывает, вновь облизывая, тянет.

— Чёрт! — Он кусает ее за плечо, быстро исправляется, целует нежно и бережно, как будто извиняясь за это, но ей понравилось.

Алекс дергается и тут же выгибается в пояснице. Чувство наполненности успокаивает только на мгновение, в следующее, прошивает насквозь невероятно острым и приятным ощущением. Она двигается, скользит по его пальцам, вместе с ним, приподнимается и вновь трется о его разгоряченный, напряженный пах.