Янтарный меч - Ольга Ромадина
«Раскудахталась! – Ярина обругала себя, гоня мрачные мысли. – Матушку в лесу даже отец подчас найти не мог. Ее давно след простыл, а если быстро уйти не удалось, наверняка леший помог, он ее давно привечал».
Снова уснуть не вышло, бока ныли не только от ушибов, еще и от долгого валяния, поэтому Ярина спрыгнула на пол, одергивая новую рубаху – подарок домового. Тот вытащил ее из хозяйского сундука: на кульке многозначительно переливалась невредимая печать портного из самого Парелья.
До пят, из нежнейшего серебристого шелка, не по росту длинная. Красивая до жути, поэтому сил отказаться не хватило. В такой не стыдно и в зеркало смотреться. Да и вообще выглядела Ярина теперь куда лучше. Физиономия больше не напоминала лицо селянки, муж которой решил доказать народную поговорку «бьет – значит любит». Отек почти сошел, только синяк, набрякший на скуле, отливал желтизной. Но хоть перестал «оттенять синеву глаз», как выразился дедушка, пытаясь ее утешить. Красота да и только!
В горнице пахло пирогами, но сунуть нос в печь Ярина не успела, отвлеклась на лежащее на столе ожерелье, сплетенное из веточек и сухих ягод. Узор получился затейливым, хотя непонятно было, на чем держался до сих пор. Самым странным выглядели крупные изломанные вкрапления янтаря, они смотрелись чужеродно в обрамлении красных бусин рябины, но взгляд притягивали – не отвести.
– Проснулась? Лучше тебе? – Домовой услышал шум и тут же перестал наводить чистоту, выглядывая из спаленки.
– Доброе утро, дедушка. – Ярина улыбнулась в ответ и неловко потерла перевязанное предплечье. Рана уже не болела, а чесалась. Хороший знак, значит, скоро заживет.
– А раз лучше, садись завтракать. Я тут силки ставил, зайца поймал. Тебе ж мясо надобно. От похлебки сил не прибавляется. – Дедок решительно оттеснил Ярину к столу и принялся хозяйничать.
Тушеное мясо больше не лезло, а глаза начали слипаться от сытости, когда домовик взял деревянную лопаточку и со всей бережностью пододвинул ею ожерелье к Ярине.
– Знаешь, что это?
– Оберег. – Она с трепетом провела над ним ладонью. Чары покалывали кончики пальцев, но определить больше при ее ничтожных способностях было невозможно.
– Не совсем. По-вашему, это что-то вроде местной короны лесной.
Охнув от восхищения, Ярина во все глаза уставилась на самую настоящую волшебную вещь, дающую возможность лесовикам становиться хозяевами леса. Лешие в своей вотчине были почти всемогущими, ведали и деревьями, и зверями, и теми, кто ступал на извилистые тропы. Нечисть не подпускала людей к своим тайнам, мало кто разбирался в тонкостях. А это была самая что ни на есть сокровенная тайна.
– Обычно такие вещи сами лесовики плетут из того, что деревья добровольно отдали. Силой поделились. А это наш брат носить не может, тронешь – сгибнуть можешь, тут…
– Истинный янтарь. – Ярина осторожно дотронулась до покатых камешков, переливающихся всеми оттенками медового. – Кровь дивьего народа. Давно ушедших. Для вас самих это хуже яда.
– Верно. – Домовой глянул так пристально, что она смутилась и убрала руки, сцепляя их в замок. Нашла перед кем знаниями хвастаться! – Вижу, тот, кто тебя учил, делал это на совесть. Жила-поживала себе дивь, пока война с чародеями не началась. Очень уж те их кровь ценили за силы небывалые. Сражались они, сражались, а потом глядь: и нету больше диви. Только Пустошь янтарная на месте их царства осталась. Да кровь-янтарь застывшая, из которой колдуны себе побрякушки делают. Себе на радость, нечисти на погибель. А раз ты сие знаешь, должна понять, что не лесовик ожерелье сие плел. Человек. Владетель здешних мест и избушки этой во времена незапамятные. Мне ожерелье леший передал зверями своими, когда уходил. А ему – предместник его, что под старой дубравой нынче вечным сном спит. Передал не просто так, со словами: мол, коли случится чудо и появится тут хозяин – с чистым сердцем, которому дом подчинится, все тайны откроет. Тому и отдать. Кумекаешь?
Скверно. Очень-очень скверно! Ярина еще не успела сообразить до конца, а уже головой мотала:
– Дедушка, я же не чародейка! Кроме трав не разбираюсь ни в чем.
– Так-то оно так, да изба твоя по праву. Хозяйка моя бывшая, она ведь долго защиту ломала, чтобы здесь обосноваться. И я ей помогал. Десять зим мы тут жили-поживали, но в подпол попасть не могли. Закрыт он был намертво, ни одни чары не брали. А уж хозяйка до чего кудесница была справная.
– Мне ехать надо, – зашептала Ярина, отводя глаза. Домовой не знал ее: все эти великие дела, ответственность за лес – не для нее. Она даже до сестры без приключений добраться не смогла.
– Яринушка! – взмолился дедок. – Сжалься! Когда еще старый пень вернется, а безобразий в лесу день ото дня токмо больше становится. Сделай милость, соглашайся, я тебе подмогну. И с нечистью договориться, и колдунство какое насоветовать. Ведь некому больше! А как вернется вестник мой от лешего, сразу письмо сестрице отошлешь, ежели раньше гонца не сыщешь. Сама подумай, не всякий лесовик сюда забредет, не всякого лес примет, силой одарит. Ожерелье же кроме тебя передать я никому не могу. Боюсь я его! Не знаю, что за чары такие в камнях кровяных, ни один из наших к нему не притронется, а вашему племени ни на грош не верю, да и не дастся оно кому другому. Подсоби старику! Все для тебя сделаю!
Ярина не знала, куда глаза девать, взгляд то и дело упирался в проклятое ожерелье, которое связывало по рукам и ногам. Правду говорят: назвался груздем, полезай в кузов. Не хотела она такой ноши, если не справится, а ведь не справится, то дедушка поймет, что проку с нее не будет. На том и кончится все. Но в груди уже жгло желание хоть раз в жизни сделать что-то полезное. Самой.
– Я не знаю, что делать, – сдалась Ярина. Ожерелье оказалось увесистым, стоило взять его в руки, капля янтаря вспыхнули, алые засохшие ягоды снова налились соком, а давно пожухшие листики зазеленели.
– Ты надень его, надень! – Домовой чуть на стол не влез, пытаясь разглядеть преображение.
Замысловатая застежка сама раскрылась, приглашая попытать счастья, Ярина помедлила, но сомнениям сейчас не было места, да и подвести дедушку было бы нечестно.
Ветки переплелись
