Приёмная дочь чёрной друзы (СИ) - Санди Мариэм

Каждый вечер, ложась спать Радна закрывала глаза и молила Тьму сберечь эри Диаманту и черную друзу. Она верила объяснениям отца Ами о том, что вискеры не метка Тьмы, а всего лишь кристаллы.

Обычные храны по неизвестной причине имевшие не такие как у всех свойства, но… Но на всякий случай продолжала свои просьбы. И иногда, ей казалось, что Тьма замирает и прислушивается к ее словам.

Мужской интерес главы Сайшатора, волновал и оскорблял одновременно. Помимо ее воли, тело отзывалось на его прикосновения с неожиданным для девушки жаром. А с другой стороны, он ведь не может не понимать невозможности достойных отношений между ними? Глава друзы не может взять в младшие жены эри с вискерами. То, что глава смесок, делало ситуацию еще хуже. Ему нельзя смешивать свою кровь еще больше. Выбирать мать своим детям, главе придется очень тщательно и осторожно. Для блага друзы, он должен попытаться найти невесту с наиболее чистой кровью из возможных. И тогда их дети, и наследники черной друзы, возможно, избегнут той участи, что досталась ему или Радне. Сделать это будет не так и легко.

Все это заставляло делать девушку неутешительный вывод, эр Сайшатор решил мимоходом из пустого мужского любопытства сломать ей жизнь. Считая себя вправе пользоваться телом Радны в обмен на предоставленную опеку. Она не знала может ли осуждать его за это. Траты на ее содержание были огромны. Примерно столько же стоило содержание амаузе, из дорогих. Амаузе, обученной и готовой радостно выполнять свои обязанности, украшая собой жизнь главы Сайшатора. А Радна всего лишь взяла на себя заботу обустройства резиденции и присмотр за прислугой. Этого мало, ничтожно мало и девушка прекрасно понимала это.

Но впервые в жизни в ней росло и крепло желание побороться за себя. За свой выбор, собственного будущего. Тем более, что сейчас черной друзе она принадлежит лишь формально, силой ее наполняют кварцы, по приказу жениха Диаманты. Высчитать, кому и сколько она должна не получалось. Но в любом случае глава Сайшатор последний в списке благодетелей и не может требовать от нее беспрекословного подчинения. Или может?

Сай.

Ночные гуляния с Радной, остались без печальных последствий, если не считать того, что эри окончательно замкнулась, и разговаривать со мной избегала. Весь вечер испугано вздрагивала, стоило мне обратиться к ней, отвечала на вопросы, но не более. А утром, у ложа Радны мы обнаружили подношение.

Белоснежный кадупул (от авт. — сущ.) у ног девушки выглядел упавшей на землю ночной звездой.

Лепестки светились своим, внутренним светом, не имеющим отношения к встающему над саванной солнцу.

— Что это, фреи?

Ничего не понимающая Радна, переводила взгляд с одного наемника на другого. То, что меня из подозреваемых в подношении исключили сразу, почему-то задело. Конечно, подложил его не я, но ей-то, откуда это знать?

— Кто? — обвел я тяжелым взглядом столпившийся вокруг отряд.

— Вы задаете неправильные вопросы, глава черной друзы, — медленно произнес подошедший Эрден, а Радна с трепетом потянулась к цветку, так похожему на водяные лилии Ритании. Восторг, с котором она разглядывала чужой дар выглядел почти оскорбительным.

— Откуда, было бы спросить правильнее, эр Сайшатор.

Эрден внимательно наблюдал, как Радна аккуратно «зачерпнула» цветок с земли обеими руками, чтобы не один лепесток — лучик не помялся от неосторожного движения. И тут, казавшийся только что сорванным цветок медленно стал закрывать свои лепестки к желтой сердцевине, сворачиваясь обратно в бутон. Умирая.

— Что с ним? — расстроено, спросила девушка.

— Этот цветок, живет лишь одну ночь, эри. Кадупул большая редкость, и растет он во влажных лесах, не думаю, что его можно найти поблизости.

Глава фиолетовой друзы гранатов выпрямился и мрачно окинул взглядом окрестности. Саванна, как и прежде жила своей размеренной жизнью и выглядела совершенно мирно.

Радна.

Первый цветок, который ей подарили за всю ее жизнь, и который глава не разрешил оставить себе.

Свернувшийся, увядший, но не переставший нравиться Радне бутон, эр Сайшатор собственноручно выбросил подальше от тропы. А она, опустив голову пониже, беззвучно глотала слезы, но перечить не посмела. После устроенного эром Эрденом допроса, было выяснено, что никто из отряда цветов Радне не приносил. Никто никого не видел на территории лагеря, а ночные дозорные не слышали и не видели ничего подозрительного.

Все нервничали. Кто-то проник на стоянку отряда не потревожив часовых, не вызвав беспокойства наших, весьма чувствительных к чужакам, ездовых животных. Опытные наемники, были озадачены случившимся, и пристыженно притихли. Несмотря на то, что ровное поле слабо колышущихся трав дарило обманчивое ощущение безопасности, все были настороже.

Я злился. Ненавижу испытывать чувство вины. Особенно когда в этом замешана эри. И как им только это удается? Вроде все делаешь правильно, а они умудряются вывернуть всю ситуацию так, что чувствуешь себя невоспитанным грубияном. Откинулся на высокую, заднюю луку седла, запрокидывая голову и подставляя лицо ласковому солнышку. Плавная иноходь рыжей вредины расслабляла и настраивала на добродушный лад. Пожалуй, стоит извиниться перед Радной за вчерашнюю резкость, и может быть подарить какой-нибудь цветок, раз уж ей они нравятся, точно. Так и сделаю. Я остановился, пропуская растянувшийся на узкой почти заросшей тропе отряд.

— Эри, будьте добры, придержите своего фара, — максимально любезно обратился я к настороженной Радне, когда та поравнялась со мной. Она почему-то опять вздрогнула и резко рванула поводья. Фар обиженно фыарркнул. Ну что она творит? Радна и сама испугалась, бросив поводья, перегнулась через переднюю луку и принялась гладить мощную шею фара, выпрашивая прощение у обиженного зверя. Или, что более достоверно, не желая смотреть мне в глаза.

— Радна, оставь в покое животное и посмотри на меня, — попросил я. Девушка послушно выпрямилась и слегка развернулась, бросив на меня быстрый взгляд из под длинных ресниц. А я постарался улыбнуться повежливее.

— Простите меня, глава Сайшатор за неподобающее поведение вчера вечером, — опередила меня с извинениями Радна. Как удачно. Значит, не придется перед ней извиняться.

— Ничего страшного эри, я вас прощаю, — довольно заверил я. Но она почему-то не обрадовалась. Просто кивнула, принимая как должное.

— Ай-е Эр- иии! — взлетел над саванной душераздирающий вопль.

Впереди раздались крики и звуки боя. Радна обеспокоенно вскинулась и приподнялась в седле, вглядываясь в даль.

— Радна, назад! — рявкнул я, и она к моему удивлению, среагировала, натянула поводья. Но все это не имело никакого значения. Дальнейшие события произошли буквально в считанные мгновения.

Безопасность хорошо просматриваемой дороги оказалась мнимой. С обеих сторон невысокая растительность саванны взлетала в воздух, словно внезапно вокруг проснулись гейзеры. Земля взорвалась многочисленными фонтанами выстрелившей в воздух почвы и трав. Среди них, из-под земли как разжавшиеся пружины в воздух взвились темные фигуры.

— Засада! Прикрывайте эри! — крикнул я, паре наемников замыкающих отряд. Они оказались в окружении, вместе с нами. Остальные, были отрезаны от нас нападающими. Что происходило впереди, было не ясно. До нас доносились лишь звуки битвы и яростные вопли дикарей.

Глава 4

Ахаггары

— За мной, будем прорываться, — я бросился в сторону, где виднелась небольшая брешь в рядах противника. Мое ездовое чудовище вело себя на удивление прилично в этой ситуации. Издав трубный вопль, перекрывший все крики, зверюга принялась скакать как радостный лемур. Удары он щедро раздавал всеми четырьмя конечностями, а если длинная шея позволяла дотянуться до обидчиков еще и кусался. Нападавшие с занавешенными тряпками лицами быстро сориентировались, вокруг меня образовалось свободное пространство и в воздух взвились легкие копья дикарей. Я соскользнул вбок, прикрываясь, разворачивая фара так, чтобы загородить его телом себя и Радну. Не успел. Легкое копье по касательной задело плечо. Боли я не почувствовал и в седле удержался, а потому, на царапину не обратил внимания, а зря. Сердце забилось яростным рваным ритмом, а пальцы онемели. При очередном прыжке фара я свалился бесполезной скрюченной корягой к ногам зверя.