Дж. Уорд - Одержимость (ЛП)

Его на самом деле не волновало, арестуют ли его за применение силы, или пырнут ножом, пристрелят. И ему было до фени, если он нанесет непоправимый ущерб людям, которых он сдерживал… или если эта цыпочка украсит чей-нибудь капот.

– Нет, оставь его в покое, – услышал он голос Большого Роба поверх шума. – Ему нужно поупражняться.

Шорох одежды и хриплая ругань от толпы, которую он сдерживал, прорезали ночь, когда очередь попыталась снова сформироваться вокруг драмы и достала сотовые с видео. К счастью, парадный вход клуба был плохо освещен, и это скоро затихнет.

Так и вышло.

Не так много бойцов смешанных боевых искусств тусовалось в очереди в «Железную Маску», поэтому мужчины, напрашивавшиеся на трепку, не могли удержать позиции. Одного удара обычно хватало, чтобы вырубить их… чертовски жаль. Приятно раздавать им затрещины, чувствовать, как костяшки встречаются с плотью, наблюдать, как они валятся наземь или переворачиваются через себя.

Но он не горел желанием засветиться в новостях.

Закольцевывая безобразие, он подошел к двум исходным агрессорам, которые припарковались на обочине и включились в режим исцеления, корчась и потирая челюсти, головы, плечи. Сестра в высоченных ботинках вернулась на их орбиту, ее лицо, запачканное тушью, и сумасшедшая прическа были почти такими же, как и до спора о родственных связях.

Оба мужчины выпучили глаза, когда Дьюк навис над ними.

– Больше в мою очередь не вставайте. Или я выслежу вас по домам. Усекли? – сказал он тихо.

– Ты не можешь угрожать нам! – завопила Дама Часа, гневно затопав ногами шестого размера. – У нас есть права.

Дьюк наклонился к ее лицу.

– Ты даже не узнаешь о моем присутствии. Ничего не услышишь. Но я приду за тобой… можешь поставить свою жизнь на это. И знай… мне нравится пугать людей. Забавно до чертиков.

То ли дело в его безжизненном взгляде, то ли в шипении в голосе, может, в его словах, но женщина умолкла. И придвинулась ближе к мужчине, с которым успела перепихнуться.

Дьюк посмотрел вниз на двух болванов, давая им шанс при желании высказаться. Гробовое молчание. А потом они встали и увели девчонку.

Поворачиваясь назад к клубу, он обнаружил, что толпа снова выстроилась в очередь, по дюймам продвигаясь ко входу. Держа голову опущенной, чтобы не светиться на снимках, он занял свой пост.

– Блин, старина, – сказал Иван. – Ты даже с дыхания не сбился.

Дьюк пожал плечами. Когда зарабатываешь на жизнь дорожными работами, раскидывая горячий асфальт летом и дорожную соль – зимой, твое сердце быстро становится отточенной машиной, предсердие и желудочки, сердечная мышца, все триста или около того граммов работали в слаженной координации, поставляя наполненную кислородом кровь телу.

Ничего серьезного. Вопрос тренировки.

Настоящее чудо в том, что он как-то умудрился жить без гребаного сердца в принципе. Ну, у него был пустой мышечной орган в грудине. Но в метафорическом смысле? Он давно потерял его… и не стал бы ничего менять.

Не-а.

Дьюк поднял руку, чтобы посмотреть, который час…

– Дерьмо.

– В чем дело?

– Потерял гребаные часы. – Он отклонился, окидывая взглядом пешеходную дорожку вблизи места драки. Разумеется, на земле не было ничего, даже отдаленно напоминающего металл.

Но, с другой стороны, если застежка сломалась, и часы слетели с его руки, и их заметил кто-то из примерно сотни наблюдавших? Их однозначно бы сперли. Винтажные Ролексы – предмет зависти, даже для придурков.

Его единственная ценная вещь, реликвия из прошлого.

Была у него, точнее.

Плевать. В жизни он потерял много чего существеннее, и ничего, живой.

– Мне нужно отъехать в районе десяти, – сказал он Ивану. – Вернусь минут через тридцать.

– Большой Роб так и сказал. Думаю, он прикроет тебя.

– Клево.

***

В это время в парикмахерской, Кейт постучала в стеклянную дверь и наклонилась к ней, пытаясь угадать, внутри ли Пабло. Свет приглушен – плохой знак, но, да ладно, ушло меньше пяти минут на то, чтобы…

Стилист вышел из подсобной, по дороге натягивая черный пиджак.

– Мы закрыты, – крикнул он.

– Я знаю, – прокричала она в ответ, от ее дыхания запотевало окно. – Я не теряла сережку? Я просто хотела посмотреть в раздевалке?

Она потянула мочку уха, будто это могло помочь в переводе.

Пабло выглядел немного заносчиво, открыв дверь и пустив ее внутрь.

– Утеряное и найдёное у стойки.

– Думаю, она может быть там. – Она указала на коридор.

– Гда ты прихдила?

Кейт нахмурилась.

– Что, простите?

Он нетерпеливо махнул рукой.

– Ди туда. Я достану коробку.

Вау, подумала она, когда он отвернулся. Наверное, у него краткосрочная амнезия от перекиси в той краске? Чересчур много аэрозоля из спрея? Вызванное муссами безумие?

Кейт вернулась туда, где она раздевалась, и опустилась на колени, хлопая рукой под встроенной скамейкой, пристально рассматривая ковер. Она даже потянула воротник свитера, думая, что раковина могла застрять в локонах.

– Черт подери…

Возвращаясь в салон, она подошла к Пабло, которому очевидно не терпелось уйти домой. «Утеряное и найдёное» оказалось обувной коробкой от Стюарта Вайцмана[29], там лежала пара солнечных очков, тонкий шарфик, пара толстых, фальшивых, под золото подвесок и…

Сережка-колечко, достаточно большая, чтобы задушить кого-нибудь.

Никаких целомудренных сережек-ракушек. Но она не ожидала найти ее там… Пабло не из тех, кто возьмется за пылесос перед уходом с работы.

– Хорошо, спасибо, – сказала она. – Не видели маленькую ракушку, золотую?

– У нас есть вас номер?

– А… ваш помощник звонил мне вчера, чтобы подтвердить назначенную встречу.

Он казался сбитым с толку.

– Ну, мы позвоним, если найдем.

– Спасибо.

Оказавшись снаружи, Кейт покачала головой. Странно, очень странно. Но к черту потерянное украшение… парень сотворил чудо с ее волосами, за это она ему заплатила.

Наверняка список его подарков на рождество весьма короткий.

Сев в «Лексус», она снова сделала попытку уехать в Старый Колдвелл, и пятнадцать минут спустя она добралась до той части города, где цветастые викторианские особняки сменились многоквартирными домами, кафе и магазинами… хотя последние даже рядом не стояли с теми бутиками, где она только что побывала. Здесь были галереи народного искусства, продавцы натуральных специй, шерстяных тканей и все в таком духе.