Юлия Шолох - Редкий цветок
Дынко, конечно, много себе позволял, но так… Юную наивную девушку… После слов о намерении сегодня же найти невесту.
И как же от нее пахло! Только… тем ли, чем цвела? Стоит признаться, наконец, что аромат его дурманил совсем иной, тонкий запах, не перебиваемый теперь даже другими, которые куда к нему ближе. Нужны ли ему они, другие?
Дынко не был настолько глуп, чтобы использовать слова "всегда" и "никогда". Но ведь с тех пор, как появился Слав, все изменилось. И эта тяжесть, сгибающая спину при виде нового альфы имеет вполне определенное название — ревность. Вот что это такое.
В груди жгло, похмелье, конечно, тоже имеет место быть, но от кого тут скрывать очевидное? Отец прав, не будет ему покоя, пока… Но Власта. Хотя…
В то, что Слав по-настоящему может быть опасен, Дынко не верил. Единственный серьезный противник — он сам, но войну сам с собой Дынко только что проиграл. И все равно душу терзал страх — а может он ошибается? Может, уже опоздал? Но больше тянуть было невозможно. Вскоре Дынко уже знал единственное верное решение и почти сразу с ним смирился. Почему бы и нет? Это со всеми случается.
Отец не удивился, узнав, что Дынко хочет уехать прямо сейчас, может, увидел что-то новое в его лице, в его ставших спокойными глазах и распрямленной спине. Крепко обнял, пообещав вскоре приехать в Сантанию.
— Ну, если повод найдется, — тихо пробурчал, но пояснять свои слова не стал, а Дынко не стал уточнять.
Радуясь, что большинство населения деревни все еще отдыхает после вчерашнего, Дынко быстро выехал за околицу. У редкого березового леса, сразу за первым поворотом, прямо у дороги его ждала вчерашняя девчонка, делая вид, что она тут оказалась совсем случайно, ну или по важному делу.
Дынко замедлился и спешился прямо у ее ног. Какое лицо… Совсем ребенок, сердце сжалось, как же он посмел!
— Как тебя зовут? — спросил, настойчиво заглядывая в отворачивающееся лицо.
— Настя…
Вчерашние сережки мелко вздрагивали, когда она нервно обдирала рукой попавшиеся под руку листья куста.
— Настя… Настенька… Знаешь, ты… прости меня. Я… Понимаешь, я, — он замолчал, тщетно пытаясь найти нужные слова.
— Ты очень красивая, юная… смелая. Ты…
Она вдруг резко вскинула голову. Посмотрела так, что Дынко смутился.
— И потому ты не пришел? — звонко спросила.
Дынко просто опешил. Говорить, что не пришел случайно, и что вообще все… случайно, смотря в такие доверчивые глаза, никак нельзя.
— Понимаешь, я… Другую люблю, — вдруг признался Дынко, опуская голову, как будто из них двоих именно его только что отвергли.
Через минуту девчонка, гордо вскинув голову и яростно прищурив глаза, отмахнулась от его непроизвольного успокаивающего жеста и твердым шагом направилась в деревню. Дынко немного посмотрел ей вслед, а после, уже не задерживаясь, быстро поехал в Сантанию. На душе было препаршиво.
Путей отступления Дынко себе не оставил. Ранним утром приехав в замок, бросил коня прямо у крыльца и предельно быстро направился вверх по лестнице. Коридоры плыли, переливаясь деревянными панелями и оставшиеся после ночи свечные огарки в лампах еле слышно шипели ему вслед.
В комнату он постучал, но ответа ждать не стал — почти сразу распахнул дверь и увидел Власту в окружении двух девушек. Не обращая внимания ни на то, что в комнате они не одни, ни на то, что Власта не совсем одета — платье расстегнуто на спине, Дынко подошел к ней вплотную и тут же тяжело бухнулся на колени. Служанок как ветром дуло.
— Прости меня, — Дынко смотрел на затянутый тонкой материей живот, ткань с мелким цветочным мотивом шевелилась от ее дыхания и казалась живой. Дынко заворожено глядел на это потрясающее зрелище и не мог отвести глаз. — Я дурак! Власта… не могу без тебя жить! Выходи за меня. Я не знаю, конечно, какой из меня… Но я постараюсь. Слышишь? Власта… Выйдешь?
Грудь прямо над головой глубоко вздохнула, набирая побольше воздуха.
— Нет.
Рисунок платья вдруг стал невыносимо острым, превращаясь в кочки, которые, казалось, сейчас вылезут и вцепятся прямо в лицо.
Дынко молчал, уставившись на ткать, прятавшую такое недоступное, такое желанное… и ни о чем не думал. Не мог представить, как теперь думать. Как теперь жить…
— Я тебя… еще не простила, — тихо добавила Власта.
Весенней свежестью пришло понимание того, что причина отказа вовсе не в любви к другому. Что нет ничего непоправимого и он не опоздал. Дынко не сдержался и крепко прижался лицом к этому теплому животу напротив, руки тут же обхватили все, до чего достали и живая ткань поползла, сминаясь под его ладонями. В плечи тут же вцепились ее руки.
— Пусти, — шепотом сказала Власта.
Он не отпустил, тогда руки стали усилено отталкивать и, когда за спиной послышался откровенно удивленный возглас, Дынко позволил ей выскользнуть.
— Извините, — пробормотала вошедшая в комнату девушка, — я уже ухожу.
— Не нужно. Мой… посетитель сам уже уходит, — спокойно сказала Власта и отвернулась.
Дынко поднялся и ушел.
К обеду о происшедшем знали все.
Тем же вечером к нему подошел Слав. Посмотрел как-то виновато, но при этом с жалостью, как на больного.
— Дынко… Помнишь, ты спрашивал? Про Власту? Я тебя тогда не понял. Она для меня как сестра, моя семья с семьей вожака пусть в дальнем, но родстве. Она же у нас почти все время жила до совершеннолетия, когда в замок переселилась. Я ее очень люблю, но не так… В общем, я тебе не соперник.
— Я знаю, — ответил Дынко, но дальнейшего разговора у них не получилось. Видимо, больше никаких тем не придумав, Слав коротко кивнул и ушел.
Если бы Дынко озаботился мнением окружающих, его ждал бы полный комплект: и насмешки, и жалость, и сочувствие. Вот только ничего этого его не волновало. Утром он приходил к старейшинам, получал задание и выполнял. По вечерам — охотился за Властой. Она все так же уезжала со Славом, в городе у них образовалась целая компания молодежи, которая все вечера напролет, пользуясь теплой погодой, утраивала себе разнообразные развлечения. Театр, танцы или певцы, выступающие в тавернах, повторялись по кругу день ото дня. Дынко присоединится к компании не пытался, устраивался подальше за столом таверны или в конце площади и просто смотрел. Когда он оказывался слишком близко, Власта тут же старалась переместиться подальше.
Однажды утром, когда Дынко еще спал, в дверь постучали.
— Открыто, — крикнул Дынко и в комнату вошла поразительно смущенная Дарька. Дынко сильно удивился — вот уж кого не ожидал увидеть. Потупив глаза, Дарька в вытянутых руках выставила прямо перед собой, как белый флаг, лист бумаги.
