Кимберли Дертинг - Клятва

Я старалась не задерживаться на каждом из них слишком долго.

Я не предоставила Сидни удовольствия понять, что узнала её, хотя была уверенна, что она меня узнала.

— Могу я предложить вам чего-нибудь выпить? — спросила я, с облегчением осознавая, что дрожь, которую чувствовала, не коснулась голоса.

Это был хороший знак.

Я не хотела нервничать.

Как раз наоборот.

Я сталкивалась с этими надменными детьми каждый день в течение двенадцати последних лет, и устала притворяться, что не слышу презрения в их голосах.

Или не понимаю их слов.

Сидни не потрудилось ответить мне напрямую, и от этого кожа моя стала зудеть прям до костей, в местах, где я куда я никогда не смогла добраться.

Она посмотрела на мать, одетую в костюм безукоризненно белого цвета — цвета, который редко увидишь на людях класса Торговцев.

Он был такой непрактичный, такой маркий.

Она, наверняка, была доктором, или адвокатом, а может даже и политиком.

В тот момент как Сидни открыла рот, чтобы передать слова своей матери, все вокруг меня завибрировало. Это знакомое предупреждение о том, что я не должна понимать о чем они говорят.

— Скажи ей, что я буду только воду.

Я почувствовала, как взгляд Сидни упал на меня.

— Нет, постой! Сначала узнай, чистая ли у них вода.

Мягкий диалект чужого языка скользил с её языка и приторно касался моих ушей.

Пока они говорили между собой, мой взгляд был устремлен вниз.

— Спасибо, — ответила женщина, её голос утратил елейное звучание как только она переключилась вновь на Англайский, обращаясь ко мне.

— Мы будем пить только воду.

Я подняла голову как только услышала общепринятый язык.

— Я дам вам несколько минут ознакомиться с меню, — ответила я так безучасно, как только смогла, стараясь скопировать дипломатический тон матери.

Сто процентов политик, подумала я.

— Я вернусь с вашими напитками.

Я пряталась за барной стойкой, нарочно растягивала время, медленно разливая воду по трем стаканам.

Мне так сильно хотелось добавить в их напитки какой-нибудь гадости, но я знала, что у отца остановится сердце в груди, если он застукает меня за этим занятием, а я не хотела быть ответственной за вдовство матери, или сделать сестру безотцовщиной.

Я рассматривала силу противиться этому как знак огромнейшей силы воли, и была более чем горда собой.

Несколько раз вздохнула, пока окидывала взглядом ресторан.

Я подумывала попросить Брук поменяться столиками, всего разочек, но знала, что это будет расценено как оскорбление для Консульской семьи за моим столиком.

И Брук была крайне довольна своим столиком — мужчины, с которыми можно пофлиртовать и которым можно польстить в надежде получения чаевых.

Кроме того, она ненавидела Консульских детей так же, как я.

Она бы ненавидела их ещё больше, если бы понимала, о чем те говорят.

Когда поняла, что выбора нет, я собрала стаканы и направилась к столику.

— Вы уже решили, что желаете заказать? — спросила я на ровном Англайском.

И вновь Сидни не позаботилась о том, чтоб прикрыть свой язвительный тон, и моя собраность стала улетучиваться.

— Я хотела бы поесть где-нибудь в другом месте. Не понимаю, почему мы не можем где-нибудь поесть еще…

Она подняла глаза, прежде чем я успела отвести взгляд и мы какое-то мгновение смотрели друг другу в глаза.

— …Как подло.

Мои щеки пылали и пыталась заставить себя отвести взгляд, но не могла.

Так полагалось.

Это называлось почтением.

И таков был закон.

Она обращалась не ко мне, мне даже не полагалось понять, о чем она говорит.

Но я поняла.

Мои руки тряслись, когда я ставила стаканы на стол.

Вода выплеснулась через края, брызги попали на пламя свечи, заставив её зашипеть.

Сидни театрально взвизгнула и вскочила со стула, словноо я выплеснула всю воду ей в лицо.

Она уставилась на меня, открыв рот от изумления. Переведя взгляд ниже я увидела маленькие капли воды на её белоснежной блузке.

— Идиотка! — взвизгнула она, и на этот раз я её прекрасно поняла.

Все поняли.

— Она посмотрела на меня, — обвинительным тоном произнесла она, делая свое заявление не мне, а обо мне таким громким голосом, что весь ресторан мог слышать.

— Вы видели? Она посмотрела на меня в тот момент, когда я говорила на Термани!

Её отец — мужчина с улыбающимися глазами — пытался успокоить её, перейдя для этого на Консульский язык Термани.

— Сидни, успокойся…

- Не успокаивай меня, эта кретинка чуть не набросилась на меня! Необходимо что-то предпринять.

Она нарушила закон.

Я не могу поверить, что ты не взбешен.

Не могу поверить, что ты до сих пор не потребовал повешанья.

Она промокнула практически незаметные следы брызг салфеткой.

— Мама, сделай же что-нибудь! Скажи им, что эта. эта дебилка должна быть арестована!

На этот раз, я действительно уставилась вниз, притворяясь, что не слышу всего того, что она наговорила об мне. Многое из этого вообще никогда не должно быть произнесено вслух ни на одном языке.

Меня буквально парализовало от паники, горло сжалось.

Не поднимая головы, одними глазами я бросила быстрый взгляд вокруг.

Уставившись на меня, оцепенев стояла Бруклинн, а за её спиной все три мужчины наблюдали за мной.

На мгновенье я встретилась взглядом с третьим мужчиной — с тем самым, внимание которого намеревалась добиться Брук.

Его глаза были темными и настойчивыми, сосредоточенными исключительно на мне. Он поддался вперед и выглядел теперь крайне заинтересованным.

Я поморщилась, когда услышала, как сквозь кухонные двери, чтоб увидеть, из-за чего весь шум, вбегает отец.

Посмотрела в его сторону, и отшатнулась, встретившись с ним взглядом. Знаю, я допустила ошибку.

Смертельную.

— Извините, — вслух сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Что там произошло? — Спросила Брук, подбегая ко мне и сжимая мою руку так крепко, что кровь в пальцах перестала циркулировать.

— О чем она говорила? Ты ведь не посмотрела, правда же? — Я смотрела на неё, не в силах ни сказать, ни вздохнуть.

Застывшая.

Я слышала как внутри ресторана говорит мать девушки, её голос спокойный и ровный — очень дипломатично.

Мой отец хранил молчание и остальные звуки в ресторане стихли.

Я хотела услышать, о чем она говорит, но закрытые двери — и кровь, шумящая в ушах — делали это невозможным.

Глядя на меня широко распахнутыми глазами, ища ответы на моем лице, Брук сжала руку еще сильнее