Татьяна Форш - Ведьмин крест
– Софья! – Резкий голос матери заставил ее вздрогнуть, обернуться и покорно побрести к усадьбе. После того, как сорокавосьмилетний купец Илья Кондратов заслал к ним сватов, мать ходила за ней как тень. Где бы Софья ни находилась, она кожей чувствовала ее присутствие. – Вот ты где! Илья Николаевич сам изволил приехать, на жену свою будущую посмотреть.
– Приехать? Он в усадьбе? – Софья почувствовала, как похолодели ее и без того холодные руки, а ноги подкосились, заставив опереться о ледяное надгробие. Вот и все! Если после того, как приезжали сваты, еще брезжила надежда, что все это неправда, что купец Илья Кондратов передумает, откажется от нее, бесприданницы, то теперь словно сердце остановилось.
– В усадьбе. С братом своим и помощником. Изволил сам посмотреть на свою красавицу невесту. – Мать подошла, взяла ее, словно маленькую, за руку и повела за собой, не замечая хлябающей под ногами осенней грязи. – Ты же у меня красавица, Софьюшка! Окончились теперь наши мучения! Отстрадали мы! Будешь теперь как сыр в масле кататься и думать забудешь о том, что тебе пришлось пережить из-за твоего папеньки! Если бы не его пристрастие к карточным играм, то до сих пор горя не знали бы…
– Лучше скажите, что эта свадьба вам в радость! Отдаете меня старику за богатое приданое! – Софья зло вырвала руку и посмотрела на мать. – Я вам в тягость! Как и папенька был!
– Дура ты, девка! – Мать вопреки ожиданиям не разозлилась на ее непокорные слова и, снова взяв за руку, потащила за собой, бормоча: – Кому ты нужна, даром что дворянских кровей! В столицу тебя не пустят, а Кондратов самая выгодная партия. Вдовец! Богатей, каких поискать. Он же тебя на руках носить будет! И что такое сорок восемь лет для мужчины? Родишь ему наследника и живи в свое удовольствие! Еще спасибо скажешь!
– Да зачем я ему сдалась?! Мог бы кого и побогаче сосватать! – Гнев и злость уступили место апатии. Может, и права матушка. Может, судьба это ее?
– Золото ему и свое девать некуда. Богатейки ему не надобно. А вот молодость, красота и титул графский, чтобы перед своими хвастать – самое оно!
– А если он руки распускать станет? Ведь недаром же вдовец!
– Не станет. – Только и отмахнулась мать. – Есть у меня защитный амулет. Еще от матери достался. Наденешь его, и мужики все что шелк становятся. Хранит он нас от всего. Только от неудач судьбинных не хранит, но, верю, тебя они обойдут стороной.
Холодный холл усадьбы встретил их тишиной. Захлопнув с грохотом двери, мать подтолкнула ее к коридору, что вел в зал приемов. Возле приоткрытой двери, за которой слышались голоса, она остановилась.
– Иди.
Софья взглянула на нее и, распахнув дверь, шагнула внутрь. Трое мужчин сидели в креслах у зажженного камина и, попивая из бокалов янтарную жидкость, о чем-то тихо переговаривались.
– Здравствуйте… – пробормотала Софья, делаясь пунцовой от обратившихся на нее взглядов.
– И тебе не хворать! – поднялся один и неспешно направился к ней.
«Господи, только бы это был не мой жених! – взмолилась девушка, разглядывая лысого, курносого коротышку. Зато борода была роскошной. Окладистой, светлой, в мелкую кудряшку. – Только бы это был не он!»
– Петр Косицын. Поверенный вашего нареченного, Софьюшка! Приятно познакомиться! – прогнусавил тот.
Софья выдохнула и улыбнулась, стараясь не морщиться, когда тот слюняво приложился к ее руке.
– Пойдем, я познакомлю тебя с твоим женихом! – Его пухлая ручка приобняла ее за талию, и он повел девушку к поднявшимся навстречу мужчинам. Софья растерянно оглядела их. Оба высокие, широкоплечие, статные, с темными кудрявыми шевелюрами. Оба привлекательные. Только один был молод, а на висках и усах другого уже начала пробиваться седина.
– Добрый день, Илья Николаевич. – Софья безошибочно присела в поклоне перед тем, кто был старше.
Тот помедлил с ответом. Обошел ее, разглядывая, словно необъезженную кобылицу. И наконец, выдал:
– Хороша! – Взяв ее за подбородок, улыбнулся. – Пойдешь за меня замуж?
Стараясь не выдать охвативший ее гнев, та только кивнула и едва слышно прошептала:
– Пойду.
– Вот и умница! – Жених вдруг притянул ее к себе и властно впился в губы. – Ты станешь хорошей женой! – выдал он, наконец отстранившись. – А если родишь мне сына – озолочу!
Софья отпрянула, невольно отирая кулачками губы.
– Грешно это. До свадьбы!
– А чего тянуть-то? – Илья Николаевич с улыбкой провел рукой по ее щеке, размазывая невольные слезы. – Завтра за тобой придет Дмитрий Николаевич, брат мой, и заберет тебя в мой дом, а я пока отбуду к свадьбе готовиться.
Он указал на молодого. Тот стоял, не сводя с Софьи глаз, до сих пор не проронив ни слова. Услышав наказ брата, криво улыбнулся и коротко поклонился.
– Всегда рад исполнить твой наказ, братец. – И Софье. – Добро пожаловать в семью.
Они что-то говорили еще, разговаривали с заглянувшей в зал маменькой, обсуждая какие-то условия сделки, только Софья не слышала. Сгорая от стыда, она, сжавшись в комок, сидела на диване, мечтая только о том, чтобы этот кошмар закончился и завтра не наступило никогда!
Наконец, когда жених со свитой уехал, Софья дала волю слезам. Как подошла мать, она не услышала.
– Ну, хватит! Чего реветь как по покойнику?
– Я не люблю его! И никогда не полюблю! – Всхлипывая, Софья посмотрела на мать. – И если он вам так нравится, выходите за него сами!
– Да я бы вышла… – горько усмехнулась та. – Да только не позовет. Таким, как он, привыкшим брать от жизни все только самое лучшее, такие, как я, не нужны. Одно счастье мне только и осталось: взять даденое за тебя приданое да уехать к сестрице, графине Никольской, в Париж.
– Вы бросите меня? – От такой новости даже высохли слезы. – Вы бросите меня, матушка?
– Ты будешь замужем. Свой долг перед тобой и перед отцом твоим я выполнила. Вырастила тебя, пристроила. Пора и о себе подумать. – Мать села рядом на диван и протянула ей затянутую в черный шелк коробочку. – Вот. Возьми. Это мой семейный амулет, о котором я говорила. Бабка моя рассказывала, что в нем заключен дух, который защищает всех женщин нашего рода. Если вдруг твой муж будет с тобой неласков, вспомни про амулет и надень его. Говорят, чтобы амулет проснулся, его надо напоить своей кровью, но я не пробовала. Муж мне достался ласковый, любящий, да только без стержня и царя в голове, а от этого никакой дух не поможет.
Софья взяла коробочку и открыла. Долго вглядывалась в странный узор необычного, словно покрашенного черной краской креста, в изумрудный глазок, расположенный точнехонько в центре, и снова закрыла.
– И как он защищает?
– Да кто его знает. Вроде обидчики тебя начинают любить как себя. Так мама моя говорила.
