Ольга Гусейнова - Когда нет выбора (СИ)
Стянула майку, обняла за шею и почувствовала целую лавину желания, обрушившуюся на меня. Мы целовались как одержимые, голодные, и ничто в мире не смогло бы сейчас остановить Тария. Прав был отец, эмпата можно заразить чувствами, особенно такими мощными и всепоглощающими, что невозможно разделить сознательно, где мои желания и ощущения, а где — моего аннара.
Тарий обжег меня невероятным сверкающим взглядом, нетерпеливо подался вперед, больше не в состоянии сдерживаться, да я и сама уже сгорала от желания быть как можно ближе, и когда он резко вошел в меня, заставляя обнять ногами за талию, испытала оргазм, так велико было обоюдное облегчение от наконец-то свершившегося соития. Каждое его движение я встречала с благодарностью и восторгом, так же как он принимал меня. Я цеплялась за него, боясь раствориться в столь остром обоюдном желании, то наслаждаясь гладкостью его кожи, то восхищаясь силой мускулистого тела, а потом вновь теряла возможность разумно мыслить. Одним словом, мой аннар дорвался до сладкого и сейчас торопился насытиться. Зато потом словно благодарил, бесконечно долго лаская и находя самые чувствительные места на моем теле, пока я со стоном не выгнулась дугой от удовольствия. А когда уже утомленная и пресыщенная попыталась уснуть, не выдержал и снова взял меня, но уже медленно, спиной крепко прижимая к себе, но от того еще более томительно и с невыразимой нежностью.
Потом, немного позже, сквозь сон пришлось недовольно шипеть на него и, забившись в угол кровати, продолжать спать… Ненасытный илишту! Но утром уже аннар, которого попытались обделить самым необходимым и мучительно желанным, шипел на меня, обвиняя, и ему таки удалось настоять на своем. Кто бы сомневался! А после того, как Тарий ушел на службу, неожиданно четко поняла, чего хочу сейчас больше всего… забеременеть! Ведь они утверждают, что после этого мой запах немного изменится, и у Тария спадет болезненная ненасытная тяга к моему телу, чуть более спокойным станет. О— о-о, как я хочу забеременеть! А ведь связь длится всего несколько дней, а что будет дальше?! Еще ужаснуло одно лишь предположение, что таких аннаров у женщины илишту может быть несколько. Во всяком случае, раньше было, да и сейчас… Так, надо срочно найти себе перчатки и очки защитные…
Валяться дальше не было сил, даже завтрак принес Тарий, чем снова удивил безмерно… думаю, и себя тоже. Поэтому ближе к обеду связалась с аннаром и предупредила, что хочу сходить к Фиснику. Предполагала повозиться с техникой, помочь чем-нибудь, а главное, отвлечься. В ответ на предупреждение о моем уходе из каюты, раздалось грозное «НЕТ»!
Сначала опешила от столь категоричного отказа, возмутилась, а потом поняла, что к Тарию нужен другой подход и уж точно не лобовое столкновение. Пришлось напустить в голос слез и печали, и с придыханием попросить разрешения немного прогуляться. В ответ последовало удивленное молчание, а потом мягкое согласие, но предупредил, что гулять можно недолго. Отключив связь, ехидно усмехнулась и начала собираться. Стратегию поведения со своим аннаром я выбрала в соответствии с услышанным однажды от людей на Дерее: «Нормальные герои всегда идут в обход». Вот и буду придерживаться, если получится, конечно.
Пока добралась до рабочего места, встретила нескольких илишту, которые, уввдев меня, мягко улыбались и вежливо здоровались, при этом старательно излучая благодушие. Склонилась к мысли, что Тарий поработал с экипажем по поводу моей нервной болезни и поведения рядом со слабой, впечатлительной женщиной тсареком. С одной стороны, это начало раздражать до нервного тика, с другой — теперь всегда могу быть уверена, что широкая надежная спина моего аннара прикроет от всех невзгод, несмотря на некоторые неудобства.
Фисник свдел на корточках перед одним из аппаратов и, явно о чем-то задумавшись, без интереса в нем ковырялся.
— Приветствую вас, эс Фисник!
Услышав меня, наставник тут же повернулся, улыбаясь и поблескивая клыками. Я же поинтересовалась:
— Мне разрешили немного погулять. Может, чем-нибудь помочь, хоть немного?
Мужчина испытал воодушевление от моего предложения и тут же воспользовался:
— Может, прогуляешься до зала анабиоза? Проверишь там оборудование и… Иванну заодно? А то она там час уже сидит, а я волнуюсь.
Уже в который раз поразилась, что илишту не скрывают своих чувств или отношений со своими парами. Никого не удивляет и не раздражает, что Фисник на виду у всех ластится к Иванне, таскает ее за собой. Эти двое все время прикасаются друг к другу, гладят, обнюхивают, не таясь, целуются. И никто не осуждает Фисника за то, что тот всеми силами пытается угодить своей анна, приносит еду, постоянно ловит ее взгляд и загорается как лампочка, стоит Иванне обласкать его взглядом или просто дотронуться до него.
Так же и в отношениях с Тарием: если меня удивляло его стремление постоянно касаться, понюхать, взять на руки, прижать, то другие это приняли как данность и закономерность, более того, уже не пялились на нас с любопытством, особенно когда узнали, что я — женщина. Вот пока была под личиной мужчины, поведение безопасника их забавляло, вызывало злорадную усмешку и мстительную радость — еще бы, эсар та-а-ак попал! — а теперь все вернулось в прежнее русло. Меня приняли в общество илишту, пикантная ситуация потеряла для экипажа всякий интерес и превратилась в обыденность. «Ну целуется безопасник со своей анна, ну ходит за ней как привязанный, ну фанатеет от запаха, так и у всех такое случится со временем — ничего удивительного…» — читались для меня их эмоции и чувства в отношении нас с Тарием.
Девушка сидела на стуле возле капсулы, в которой спала ее мама. Облокотилась на поверхность и, вглядываясь в черты лица родного существа, неосознанно поглаживала прозрачную крышку. Встав рядом с ней, тоже посмотрела на женщину. Та безмятежно спала, еще не зная, что часть ее души безвозвратно потеряна в жутком металлическом море. Больше ста женщин, находящихся сейчас здесь, отправились на Харт со своими чаяниями в надежде вымолить что-нибудь у богов на мертвой планете. А сколько мужчин погибло — подумать страшно, ведь «пятьсот сорок шестой» — военный корабль, пусть не такой большой, как «три семерки», но хорошо оснащенный и готовый дать отпор любому врагу… как оказалось, кроме шеваров.
— Скажи, о чем молилась ты? — тихо спросила Иванну, чувствуя ее молчаливое горе.
Она вытерла слезы, помолчала, собираясь с мыслями наверное, а потом так же тихо ответила:
— О Фиснике! О встрече с таким, как он! И, как видишь, мои молитвы были услышаны! — опять помолчала, а потом, всхлипнув, сказала. — А мама просила дать ей здоровья и сил, чтобы пожить подольше. В последнее время она часто задумывалась о том, что станет с отцом, если она умрет раньше… Она боялась за него, а получилось… Вот так, Есения, боги выполняют наши просьбы по своему разумению. Она жива, а вот отец умер — не думаю, что она сможет жить без него дальше. Она слишком прикипела к его глазам, душе и очень большой кусок своей души отдала ему.
