Иная кровь - Вера Александровна Петрук
Лаз, указанный грандиром, показался бесконечно длинным. Позади, в пещере, уже вовсю хозяйничали калюстианцы, и хотя Кай завалил вход в нору камнями, церковников все равно было слышно. Они искали тела самоделов и ругали Валентина, что тот не выставил охрану. А еще было слышно, как Соломона поднимают на носилки и уносят. Кай надеялся, что это были врачи.
Он полз и думал о Карли. О том, что скажет ей, когда вернется на вокзал, как посмотрит в глаза девушки и постарается ободрить. Очень постарается. Когда-то Кай пообещал себе, что зажжет в них искру жизни, но теперь он почти поверил в то, что опоздал. Похоже, эту искру зажег другой человек. В голову постоянно лезли слова Валентина. «Удивительно, как быстро они поладили», — сказал грандир о Тупэ с Десятой. Может, Каю не стоило возвращаться? Действительно, все в последнее время было таким удивительным. И откровения Соломона о его происхождении были не самым интересным фактом. Отчего-то куда сильнее Кая задело отношение колдуна к самоделам. Тот заботился о них даже при смерти — так, как никто никогда не заботился о Кае.
— Неправда, — возразил Калюста, — я не виноват, что у тебя короткая память. К тому же, ты ведь меня все равно не слушаешь. Вот скажу я тебе, остановись и не ползи дальше, ты как поступишь?
— Что? — переспросил Кай, и в это время его ладонь провалилась в пустоту — лаз закончился. Однако вывалиться в пещеру ему не дали. Чьи-то руки крепко подхватили его и вытащили из лаза, словно личинку из куколки. Кай цеплялся изо всех сил, но рот и нос зажимала шершавая ладонь, а тело подхватила еще пара рук, которые спеленали его плащом быстро и ловко, словно младенца. Вскоре Кай понял, что если продолжит в том же духе, то присоединится к Соломону, поэтому расслабился и позволил обвязать себя еще и веревкой. Похоже, кто-то сильно его боялся, раз предпринял столько мер, чтобы его обездвижить.
Над ухом щелкнуло, и в пещере медленно расцвел тусклый огонек переносной ракушечной лампы. Если бы не кляп из вонючих тряпок, которые ему затолкали в рот, Кая бы закричал. Потому что свет выхватил из темноты лицо Райзора, и красные шрамы, избороздившие его лоб, щеки и подбородок не оставляли сомнений, где он их получил. Ожоги зажили, но их следы навсегда отпечатались на лице искателя.
— Привет, красавчик, — просипел Райзор и осклабился. От подобия улыбки пересеченная ожогом губа треснула и закровоточила, но искатель лишь слизнул кровь, не обратив на нее внимания.
Появление Райзора в руднике было настолько нереальным, что Кай просто таращился на него, не веря глазам. Он даже забыл о Калюсте, который бессовестно предупредил его так поздно.
Райзор был не один. Три человека похожей наружности нервно косились на лужу самодела, медленно вытекавшую из расщелины в стене. Но если бы в пещере были только искатели, сюрприз был бы не полным. С ними были барсуматы — огромные, рычащие, истекающие слюнями рогатые кошки, от одного вида которых у Кая подогнулись колени. Сейчас он был даже рад, что его приперли к стенке, и не нужно было держаться на ногах самостоятельно. Барсуматы были копией того зверя, что напал на них с Валентином в лесу, если не считать упряжи и седел. Оказывается, на них ездили.
— Нравятся зверушки? — усмехнулся Райзор, заметив взгляд Кая. — Теперь в Асырк без них соваться нельзя. Выносливые и чертовски полезные твари. Здесь, в горах, столько Хищиды стало, что впору все взорвать и похоронить под камнями. Если бы не ликвор, так бы и поступил. Кстати, я за ним. Ну и кое-какие вопросы личного характера тоже решить хочу. Несправедливо, что у тебя такая симпатичная мордашка, а у меня вместо лица гомозулья задница. Давайте, ребята, положим его вон туда, прямо посреди лужи. Ему, мутанту, все равно ничего от Хищиды не сделается.
Двое искателей оседлали барсуматов и, подхватив под руки Кая, подтащили его к переливающемуся огнями самоделу. Едва звери вошли в Хищиду, то сразу попытались опустить морды к лакомству, но люди натянули узды, и барсуматы нехотя повиновались.
Когда Кая опустили на сухой островок посреди лужи, Хищида перестала расти и замерла небольшим розливом у стены. Самодел быстро пропитал куртку со штанами и намочил волосы на затылке, но в уши не затек, и Кай был ему благодарен хотя бы за это. Ухмыляющаяся физиономия Райзора, действительно, была похожа на задницу гомозуля — разве что с глазами. И чем больше Кай смотрел в эти глаза, тем яснее понимал, что на этот раз они с Райзором выяснят отношения до конца — его или искателя.
На всякий случай, он позвал Калюсту. Тот редко отвечал в экстремальных ситуациях, и Кай не обиделся. Он верил: Бог поможет. Просто, как всегда, сделает это по-своему.
Тем временем, Райзор снял упряжь с одного из барсуматов, и ничем не сдерживаемая тварь накинулась на Хищиду. Кай никогда не видел, как барсуматы поедают самодела, поэтому таращился во все глаза. Между тем, зверюга опустила морду в жижу и принялась хлебать и жадно заглатывать разноцветные сгустки. Дорожденные сны сразу забросали ассоциациями — так свиньи хлебали помои. А может, медведи лакомились диким медом? Однако сейчас Кая волновало не то, что именно поглощал барсумат, а то в какой опасной близости от его головы щелкали гигантские челюсти.
Внимательно наблюдавший за ним Райзор захихикал:
— Правильно мыслишь, пацан. Я решил, что просто убить тебя будет скучно и справедливо. Месть должна быть равноправной. Как там говорят калюстианцы? Глаз за глаз… ну и в том же духе. А так как Хищида тебя не берет, я привел этих милых зверьков. Ты, наверное, слышал, как они замечательно мурчат. Можешь думать об этом, когда барсумат станет поедать твое лицо. Они ведь, когда добираются до Хищиды, разум теряют. Жрут все, что в пасть попадает. Камни, ветки, мелких зверьков, случайно застрявших в самодельском болоте, ну или в данном случае — части человеческого тела. Твоего тела. Когда барсумат доберется до твоего лица, то сожрет лишь кожу, на которую налипла Хищида. Поэтому ты должен быть еще жив, когда моя зверушка доберется до пяток. По крайней мере, я с ребятами на это поспорил, так
