Мариона. Планета счастливых женщин (СИ) - Грез Регина

Слушай, Мариона, да самое несчастное существо во Вселенной — это ты и есть, потому что ты уже изнемогаешь от своей божественной сути, уже не знаешь куда себя деть, чем занять. Эй! А ты не желаешь стать обычной женщиной ради разнообразия? Страшно? Низко?

Так вот чего вечно бояться и тайно желают боги — хоть на минуточку оказаться на месте простого смертного: родиться, вырасти и умереть как простой смертый. Но увы… Никак!

А теперь уже придуши меня или избавь от своего общества. Честно сказать, ты мне тоже начинаешь надоедать. Ага! Такого тебе точно здесь не говорили. А мне плевать на твой гнев! Я сейчас воображу себе, что я тоже Земная богиня в изгнании… гм… только лишенная возможности мановением руки строить города и рушить горы. Привет, сестра! Одиноко тебе тут среди твоего всемогущества…

Я не знаю, чем бы кончился мой сумбурный монолог, но в дверь опять постучали и занудный голос Рика начал вещать, что режим питания нарушать нельзя. Я запустила в двери подушкой, мне сейчас так хотелось кого-то отлупить… Но я только сдернула измятый сарафан и натянула просторное домашнее платье.

Я хочу есть мясо и пить вино. И больше никогда не стану лить слезы об ангелах. Я вообще в них больше не верю. С высоко поднятой головой я покинула пустую комнату и направилась в столовую.

Глава 48. В горах

Маракх. Венец второй. Холод

Гордас долго высматривал в кучке военных отца, но Шалок старший незаметно подошел сзади и положил руку на плечо сына. Гордас невольно отпрянул, а потом, узнав родное лицо, едва мог скрыть всю гамму чувств, мгновенно переполнивших душу.

— Отец!

Зеленые глаза Лоута раскрылись шире, губы дрогнули в легкой улыбке.

— Мы встретились в амфитеатре, как я и обещал. Рад видеть тебя здоровым и крепким.

— Как она?

— Ты спрашиваешь о Соне? У нас все хорошо.

Гордасу вдруг нестерпимо захотелось поменяться местами с этим седеющим мужчиной в черной форме штурмовика. Пусть он останется здесь, а Гордас вместо него сядет в летмобиль и покинет каменную площадку, чтобы стремительно лететь назад, к беспокойному теплому морю, на побережье которого живет девушка с самыми голубыми глазами во Вселенной.

Этим мечтам пока сбыться не суждено, а воображение уже рисовало один сюжет за сюжетом: Соня тоскует, Соня вынуждена отвечать на притязания мужчину, которого хотела бы считать лишь другом… Порыв гнева заслонил родственные чувства:

— Не смей ее обижать, слышишь! Иначе я вернусь и убью тебя.

Шалок изобразил на лице подобие удивления:

— А ты намерен вернуться? Мне сказали, ты нашел здесь новую семью. Может, это и к лучшему.

Лоут отступил на шаг и как- будто подобрался для отражения возможного броска сына, в то же время пристально рассматривал парня с головы до ног.

— Почему бы тебе и впрямь не остаться здесь? Мы с супругой поймем и примем твой выбор. Мирная жизнь охотника и скотовода заслуживает уважения. Никто не предъявит претензий.

Сдержанный тон отца только будил в молодом мужчине желание спорить:

— Говори что угодно — я и сам знаю, как мне поступить. Предгорье лишь передышка, но я уже достаточно отдохнул и хочу двигаться дальше.

— Соня знает про твою новую подругу, Соня больше не ждет тебя.

— Нарочно хочешь меня ранить? Подожди, еще не пришло время. А мия здесь уже не причем. Я пойду вперед ради тебя, отец, чтобы сравняться с тобой. И даже если тебе все равно, я докажу, что способен выдержать три кольца Короны: жар, холод и боль. Говорят, Маракх меняет людей, а я постараюсь хоть в чем-то остаться прежним. Мне нужно знать, на что я способен. Марионе нужны лучшие? Так, я стану лучшим или погибну во льдах. До встречи в каменном мешке… отец!

Гордас отвернулся и быстрым чеканным шагом покинул площадку, где приземлился военный корабль. Он уже не слышал слов, произнесенным напоследок враз постаревшим солдатом:

— Конечно, мне не все равно… мой мальчик.

По узкой каменистой тропе Гордас чуть ли не бегом спускался обратно в долину. Лицо горело, сердце бешено колотилось… Он так долго ждал этой встречи, так хотел пожать руку отцу и принять его поздравления в связи с прохождением половины испытаний. Разве Гордас не заслужил немножечко похвалы? Впрочем, отец всегда был на нее скуп. И теперь Гордас искал в себе остатки гнева и обиды на отца. Но их не было. Ничего не было. Какое-то странное отчуждение от человека в черной форме штурмовика.

А еще ныло в груди при мысли о Соне. Что она может знать об Ахиль… И что это изменит в ее отношении к Гордасу… Самое скверное, что нельзя повидать Соню даже на пару мгновений, чтобы сказать… Что же ей сказать? Соня принадлежит Лоуту. Но ведь однажды она предложила Гордасу бежать от него… Звездолет, спрятанный на Змеином острове… Кольцо защиты Марионы… Ни единого шанса.

Гордас стоял на краю обрыва, и мелкие камешки скатывались вниз под его ногой. Неужели выхода нет? Тогда нужно подойти максимально близко к проблеме. Нужно посмотреть в глаза тому, что стоит у тебя на дороге, заглянуть в самую бездну. А потом принять твердое решение и уже не сворачивать с пути.

Вечером в шатре кочевников Гордас сложил свои вещи в мешок из шкуры ягненка и простился с хозяевами, давшими приют на месяц цветущих маков. Ахиль молча наблюдала за сборами мужчины, а потом и сама принялась готовиться к переходу через горы. Шалок откинул косу, скрывавшую лицо девушки и спросил прямо:

— Что ты задумала?

Ахиль отвела взгляд и продолжила утягивать дорожную суму:

— Тебе потребуется проводник. Я немного знаю местные тропы и пойду с тобой.

— Прости, но между нами не было никаких уговоров.

Девушка остро глянула на гостя, столь глубоко запавшего в сердце, упрямо поджала губы.

— Я просто пойду за тобой. Прогнать меня ты не сможешь!

Последнюю ночь в становище Гордас почти не спал. За шкурой, отделявшей его половину, долго переговаривались степняки, похоже, Ахиль отстаивала свое желание уйти с чужаком. Марионец напрасно надеялся, что родные ее удержат. Напрасно представлял, что покинет приветливое жилище с первыми лучами алой зари…

Ахиль шла за ним след в след, отставая всего-то на десяток шагов, и Гордас уже перестал оглядываться. Пускай проводит до каменной гряды, а там состоится их последний разговор. Шалок ничего не обещал девушке, но что-то похожее на раскаяние угнетало совестливую душу.

Та ночь… единственная ночь между ними была отчаянно-безрассудной. Ахиль отдавала себя без остатка, а ведь ей было больно — Гордас заметил и то, как сжимались ее тонкие пальцы, и след, оставшийся на утро от прикушенной губы. Он был ее первым мужчиной. И должен покинуть навсегда. Это жестоко, но ведь она знала, что Гордас уйдет, неужели рассчитывала привязать его близостью.

Порыв холодного ветра бросил в лицо пригоршню каменной трухи. «Ахиль…» шуршал под ногами гравий. «Ахиль…» — выкрикнул сокол, слетевший с утеса вниз, в ущелье, наверно, заметил добычу. Гордас ускорил шаг, но переметная сума давила плечи, и в мысли закрадывались сомнения. А нужно ли ему уходить? Не лучше ли еще раз все хорошенько обдумать?

Над горным кряжем сгустились тучи, стоит поискать убежище на случай дождя. Но Гордас торопливо пробирался по узкой тропинке, что петляла вокруг скалы, Гордас хотел отрезать себе путь назад, хотя ноздри его словно бы ощущали запах горячего мяса и свежей лепешки, а уши слышали, как стучит о дно чаши тугая струя верблюжьего молока.

Стоит закрыть глаза и перед внутренним взором появится смуглая крепкая грудь с вытянутым темным соском, который так и хотелось поймать губами… "Ахиль! Зачем ты околдовала мой разум… Я не могу быть твоим".

Гордас даже не стал подзывать девушку к себе, когда решил остановиться для того, чтобы осмотреть долину и немного поесть. Погода испортилась, на черной куртке расплылись первые капли небесных ручьев. А ведь еще не так давно Гордас брел по пустыне и молил о глотке воде — тело пекло зноем, язык распух… Но сейчас пора прятаться от дождя, хотя бы в эту пещеру.