Лиза Смит - Дневники вампира: Возвращение. Тьма наступает
Господи! Ей ведь всего – двенадцать? Тринадцать? Почему же она себя так ведет?
Но в следующую секунду все его тело задрожало. Кристин повисла на нем и стала ворковать:
– Мэтт Хани-батт, сладенький! Ты пришел ко мне в гости!
Мэтт старательно дышал, чтобы преодолеть шок. Мэтт Хани-батт, сладенький. Она не могла этого знать. Они с Тами даже в школы разные ходили. С какой стати Тами стала бы звонить Кристин и… говорить такое.
Он потряс головой, словно надеялся прийти в себя. Потом посмотрел на миссис Дунстан, которая, казалось, была к нему добрее всех остальных.
– Можно я позвоню по вашему телефону? – спросил он. – Мне надо – правда, очень надо сделать пару звонков.
– Телефон уже второй день не работает, – хрипло сказал мистер Дунстан. Он даже не попытался оторвать Кристин от Мэтта, что была странно, потому что он явно сердился. – А мобильники здесь не берут, сам знаешь.
– Но… – Мысли Мэтта бешено завертелись. – Вы абсолютно уверены, что к вам в дом не приходила молодая девушка, которая просила о помощи? Голубоглазая блондинка. Даю честное слово, что это не я ее обидел. Даю честное слово, что хочу ей помочь.
– Мэтт Хани-батт, сладенький, а я делаю татушку, специально для тебя, – не отрываясь от него, Кристин вытянула левую руку, и Мэтт в изумлении посмотрел на нее. Судя по всему, она тыкала свое левое предплечье иголкой или булавкой, а потом открыла картридж с чернилами для авторучек, чтобы добиться темно-синего цвета. В итоге получилась татуировка вроде тюремной, с той разницей, что ее сделал ребенок. Неровные буквы М, Э и Т были уже видны, а рядом была клякса, из которой, видимо, со временем должна была получиться вторая Т.
«Неудивительно, что они были не в восторге, когда я появился», – подумал пораженный Мэтт. Теперь Кристин обвила его обеими руками за талию, и ему было трудно дышать. Она поднималась на цыпочки, она обращалась к нему, быстро шепча ему непристойности, которые до этого говорила Тами.
Мэтт посмотрел на миссис Дунстан.
– Клянусь, я не видел Кристин… уже почти год. В конце года у нас был карнавал, и она помогала мне с катанием на пони, но…
Миссис Дунстан медленно кивала.
– Ты тут ни при чем. Точно так же она ведет себя и с Джейком. Своим родным братом. И… со своим отцом. Но я говорю тебе правду – никакой другой девушки мы не видели. И сегодня к нашей двери никто, кроме тебя, не подходил.
– Ясно.
На глазах у Мэтта уже выступали слезы. Его разум, нацеленный в первую очередь на собственное выживание, советовал экономить воздух в легких и не спорить. Разум посоветовал ему сказать:
– Кристин… мне нечем дышать…
– Но я люблю тебя, Мэтт Хани-батт, сладенький. И я хочу, чтобы ты никогда от меня не уходил. Тем более к этой старой шлюхе. Старой шлюхе, у которой червяки в глазницах…
И снова мир вокруг Мэтта зашатался. Но он не мог вдохнуть. У него в легких не осталось воздуха. Выпучив глаза, он беспомощно повернулся к мистеру Дунстану, который стоял ближе всех.
– Нечем… дышать…
Откуда у тринадцатилетней девочки столько сил? Чтобы оторвать ее от Мэтта, потребовались совместные усилия мистера Дунстана и Джейка. Нет, даже это не помогло. Перед глазами уже начали пульсировать серые пятна. Ему нужен был воздух.
А потом он услышал резкий стук, перешедший в смачный звук. А потом – еще один. Неожиданно он смог вздохнуть.
– Нет, Джейкоб! Не надо больше! – крикнула миссис Дунстан. – Она его отпустила, не бей ее больше.
Когда зрение Мэтта восстановилось, мистер Дунстан вправлял в брюки ремень, а Кристин завывала:
– Ну па-падажди у меня! Па-па-падажди у меня. Ты еще увидишь!
С этими словами она выбежала из комнаты.
– Не знаю, станет вам от этого лучше или хуже, – сказал Мэтт, когда его дыхание восстановилось, – но Кристин – не единственная девочка, которая так себя ведет. В городе есть еще как минимум одна, с которой происходит…
– Меня волнует только моя Кристин, – сказала миссис Дунстан. – А эта… это существо – это не она.
Мэтт кивнул. Но у него было дело, которое надо было сделать немедленно. Найти Елену.
– Если к вашим дверям подойдет светловолосая девушка и попросит о помощи, впустите ее, пожалуйста, – сказал он, обращаясь к миссис Дунстан. – Очень вас прошу. Но не впускайте никаких парней – даже меня, если хотите, – поспешно закончил он.
На секунду его глаза встретились с глазами миссис Дунстан, и он почувствовал, что та поняла его. Она кивнула и торопливо проводила его за дверь.
Ладно, подумал Мэтт. Елена шла сюда, но почему-то не дошла. Значит, снова смотрим на следы.
Он посмотрел. И по следам было понятно, что за несколько футов от владений Дунстанов она, непонятно почему, резко свернула вправо и скрылась в лесу.
Почему? Что-то ее напугало? Или… Мэтт почувствовал приступ тошноты – кто-то обманом заставил ее идти дальше и дальше, пока те, кто мог бы ей помочь, не останутся далеко позади?
Ему оставалось одно. Идти за ней в лес.
29
– Елена!
Что-то ее беспокоило.
– Елена!
Пожалуйста, не надо больше боли. Сейчас боли не было, но она могла вспомнить… о, не надо больше борьбы за воздух…
– Елена!
Нет… пусть все идет как идет. Елена мысленно отодвинула все, что беспокоило ее слух и ее сознание.
– Елена, прошу тебя…
Ей хотелось одного – спать. Вечно.
– Черт тебя побери, Шиничи!
Дамон взял в руки снежный шарик с маленьким лесом, когда Шиничи нашел исходящее от него размытое сияние Елены. В шарике было несколько десятков елей, гикори, сосен – все они росли на абсолютно прозрачной внутренней мембране. Маленький человечек – если бы можно было предположить, что человека можно уменьшить настолько, чтобы он поместился в этот шарик, – видел бы деревья над головой, деревья за спиной, деревья во все стороны – и, пройдя по прямой, вернулся бы в исходную точку, куда бы ни шел.
– Это развлечение, – мрачно сказал Шиничи, внимательно разглядывая Дамона из-под ресниц. – Детская игрушка. Игрушка-ловушка.
– Тебя развлекают такие штуки? – Дамон швырнул шарик на кофеный столик из топляка, стоящий в изысканном домике – тайном убежище Шиничи. Тут-то он понял, почему этот игрушечный шарик был небьющимся.
Дамону пришлось сделать маленькую паузу – всего на одну секунду, – чтобы взять себя в руки. Возможно, Елене осталось жить всего несколько мгновений. Ему надо было быть внимательнее с выбором выражений.
Но, когда эта секунда миновала, из его уст полился поток слов – в основном по-английски и в основном без ненужной брани и даже оскорблений. Ему незачем было оскорблять Шиничи. Он просто пообещал – нет, он дал клятву, что сделает с Шиничи что-нибудь такое, что ему периодически приходилось видеть за его долгую жизнь, прожитую среди людей и вампиров с извращенным воображением. В конце концов Шиничи понял, что вампир не шутит, и Дамон оказался в шарике, а у его ног лежала вымокшая Елена. Ее состояние было хуже, чем подсказывали ему самые худшие опасения. Вывих и множественные переломы правой руки и жутко раздробленная левая голень.
