Кристин Фихан - Темное вожделение
— Я не понимаю. — Тело Жака было окрашено алыми точками, словно после булавочных уколов, пачкая его рубашку.
В его глазах плескались боль и безумие.
«Я понимаю». — Шиа воспользовалась информацией в его голове.
Она стала наполнять его теплом своей любви.
«Чувствуй меня, Жак. Сконцентрируйся на мне, на ощущениях, возникающих при наших поцелуях». — Она представила это в своей голове, то, как он собственнически, нежно удерживает ее, а его рот с жадностью находит ее.
То, что чувствовала она: горячая, шелковистая, пылающая жаром, нуждающаяся и желающая его. Ее рот был таким же голодным, как и его. Ее руки запутались в его густых волосах.
«Чувствуй меня, Жак». — Шепот прикоснулся к его коже, словно ее пальцы.
Жак сконцентрировался, пока не перестал замечать окружающее, кроме ее аромата и вкуса, прикосновения пальцев, мягкого и сексуального голоса. Она стала его миром, была его миром и будет всегда. Ничто иное не было реально. Шиа была его сердцем и душой. Ее дыхание настроило его. Ее сердце заставило его сердце биться более медленно по своему образцу. Его кожа пылала, но от чувственного голода, а не от пыток.
Казалось, ее дыхание согревает его ухо, сознание.
«Я люблю тебя, Жак. Сделай, что должен, а потом поторопись домой, ко мне». — Она оставила его с большим нежеланием, удерживая напоследок тепло своей любви.
Жак потряс головой, возвращаясь в реальность. Почти сразу качающаяся земля под ногами и боль попыталась снова проникнуть в него. Но вампир не смог дважды поймать его в одну и ту же ловушку. Он развернулся, концентрируясь на ощущении губ Шиа, изгибе ее бедра под его рукой, тому, как вспыхивают глаза, когда она собирается смеяться. Видел ее прижатой к его сердцу, представлял гриву ее волос перед собой, когда двинулся через иллюзию и открытое пространство.
— Хорошо, — одобрил Грегори. — Вампир очень искусен. Мне не нравятся способы, используемые им, Михаил. Давай поднимемся в воздух выше проволоки и других ловушек. Сначала пойду я. Наши люди не могут позволить себе потерять любого из вас.
— Грегори, — мягко напомнил ему Михаил, — если этот ребенок — твоя Спутница жизни, а ты сделаешь что-то небрежно, то приговоришь ее к смерти. Помни об этом, когда войдешь в это место безумия.
Взгляд серебряных глаз Грегори хлестнул старого друга.
— Ты думаешь, я рискнул бы причинить ей вред в любом случае? Я ждал ее столько лет. Эти люди ничто. Они преследовали нас слишком долго. Я хочу остановить это.
Михаил кивнул, смотря такими же, как у его брата, ледяными глазами.
— Ты как, Жак?
Улыбка Жака не имела ничего общего с весельем и обещала лишь одно — возмездие.
— Не думай обо мне. Я с нетерпением жду этого.
Михаил вздохнул.
— Два кровожадных варвара, думающие, что они живут в Темные века.
Жак обменялся с Грегори усмешками, не имеющими ничего общего с чувством юмора.
— Средневековье было не таким уж плохим временем. По крайней мере, можно было с легкостью совершать правосудие и не волноваться о мыслях женщины.
— Вы оба стали такими мягкотелыми, — усмехнулся Грегори. — Неудивительно, что у наших людей появились такие проблемы. Женщины управляют вами, а вы, словно два одурманенных идиота, следуете за ними.
Четкая форма Жака дрогнула, становясь прозрачной.
— Мы увидим, кто окажется мягкотелым, целитель. — Он полностью исчез из вида.
Михаил посмотрел на Грегори, пожал плечами и последовал примеру. Ничего из этого не нравилось ему. Грегори был бомбой замедленного действия, ожидающей своего часа, чтобы взорваться. И только Бог знает, на что способен Жак. Это было самым худшим временем, чтобы противостоять врагу, к тому же они ослабли от дневного света.
Грегори подождал, пока Михаил и Жак исчезнут из вида, и только потом позволил своему телу распасться. Он взмыл ввысь, вздрагивая, поскольку солнечные лучи проникали через темные облака и травмировали его глаза. Грегори тихо выругался. Рейвен была одна с женщиной, почти ничего не знавшей о способностях их людей. Она была очень слаба. Ребенок был единственной надеждой, и было глупостью спасать мужчину-карпатца, который был на пороге перевоплощения. Еще несколько лет и Грегори придется охотиться на него.
Жак преодолел луг, высоко пролетев над проволокой. Вода танцевала на тонких проводках кристаллическими капельками. Он медленно покружил над почерневшими руинами, ища вход, скрытый в земле. Что-то беспокоило его, но он не знал, что конкретно и что могли узнать до него другие. Что-то заставляло чувствовать себя больным, полностью неспособным к чему-либо.
Мягкий смех послал теплоту через его тело.
«С каких-то это пор ты стал неспособным? Ты сводил меня с ума, даже когда лежал беспомощный в кровати. Когда ты меня поцеловал в первый раз, я даже забыла свое имя. Так это было умело».
Жак почувствовал, как напряженность покидает его тело. Шиа была способна сделать такое с ним своим смехом, теплотой.
«Я ищу вход в подвал. Земля кажется полностью нетронутой».
«Поскольку я шла через луг, приближаясь к сожженной области, каменный камин был справа от меня. Я подошла к периметру с правой стороны. Дверь была засыпана грязью. Я не смогла увидеть это, но почувствовала рукой. Помню, камин был справа от меня примерно в десяти футах или около того».
«Спасибо, маленькая Рыжеволоска». — Жак присел под дождем, водя рукой по грязи.
— Здесь что-то есть, — сказал мягко Михаил, ища глазами скрытую ловушку.
Его тело покачивалось, пока он исследовал землю.
— На земле есть следы, словно по ней тянули ветку. По периметру рассеяны грязь и камни.
— Не касайся этого! — резко сказал Жак. — Камин должен быть справа от тебя и дальше.
— Ты помнишь это? — скептически спросил Грегори.
— Шиа помнит. Это, должно быть, еще одна ловушка. Дождь удалил бы эти следы.
— У них не было так много времени, чтобы поставить такие капканы, — наблюдательно произнес Михаил. — Байрона схватили где-то час назад.
— Возможно, мы недооценили этого вампира, Михаил. Я мог бы сделать ловушки, и ты тоже. Эйдан и Джулиан могли бы и, без сомнения, Жак. Кого мы еще знаем с таким видом силы? — спросил Грегори мягко.
— Те, кто приблизился к возрасту шестисот лет, — сказал Михаил.
— Возможно это скорее преступление ненависти, чем возраста, — рискнул предположить Жак. — То, что сделали со мной, было призвано причинить максимальное страдание, прежде чем смерть возьмет меня. Это сделано из ненависти, мести.
Грегори и Михаил обменялись быстрыми, знающими взглядами.
— Конечно, должно быть, ты прав, Жак, — согласился Михаил. — Вампир избегал нас, не пытаясь привлечь к себе внимание. Итак, кого ты так сильно рассердил, чтобы гарантировать так много ненависти?
