Путешествие Иранон (СИ) - Альсури Мелисса
— Для меня то было лишь мгновение, Кибела.
Жрец вышел вперед к женщине и взглянул на нее с высоты своего роста. Хрупкие пальцы Кибелы отложили чтение на яшмовый столик рядом и приняли от подошедших слуг золотое нагрудное украшение из треугольных пластин. Мужчине пришлось немного наклониться, чтобы чуть дрожащие руки сомкнули замок на черной шее. Тень, и без того окружавшая Жреца, будто сгустилась и черными дымными щупальцами свернулась под полами плаща.
Внутренне похолодев, я дрогнула, но Ифе до боли сжала моё предплечье.
Кибела тем временем обратила внимание на Фоули:
— Это последний? Как тебя зовут?
— Корнелиус. Корнелиус Фоули.
Мужчина подобрался и горделиво вздернул подбородок. Его строгий костюм по последней целестинской моде смотрелся сейчас вычурно и странно, а выправка аристократа стала была будто глупой пародией на степенное поведение Жреца.
— Фоули. Ясно. Слуги, попросите юную Ма прийти сюда и приведите остальных ее женихов. Пускай они познакомятся с последним даром.
Кибела дождалась, пока пара худощавых мужчин в богатых тогах поклоняться, выслушав просьбу, и скроются за тяжелыми плотными занавесями отделяющих зал от коридоров дворца. На Корнелиуса она больше не обращала внимания, словно он перестал для нее существовать вовсе, и вместо разговоров с даром обратилась прямо к Ифе.
— Я вижу, ты тоже не одна.
— Великая мать, я привела вам ветвь!
Наскоро поклонившись, культистка потянула меня вперед, к царице. От неожиданности запутавшись в собственных ногах, я чуть не растянулась на дорогом ковре и, неловко остановившись перед Кибелой, побоялась даже дышать. От невысокой и хрупкой женщины исходила аура настоящей богини, что одним своим взглядом могла как благословить, так и покарать. Ее ухоженные тонкие пальцы коснулись моего лица. Взгляд темных глаз был мягким, словно на меня смотрела моя настоящая мать.
— Как тебя зовут?
— Иранон.
— Какая прелестная… совсем молодая, но какая сильная.
— Простите?
— Не бойся дитя, я не причиню зла, мне лишь интересно поговорить с тобой.
— А что значит ветвь?
— Часть первого древа, что из плоти своей сотворило весь мир.
Не веря своим ушам, я невольно подалась вперед, чувствуя, как затрепетало сердце в груди.
— Мундус?
— Мундус.
Кибела улыбнулась мне тепло и нежно, точно понимая, о ком и о чем я говорю. На миг показалось, что она, как и я, видела его когда-то, знает, точно знает и может даже что-то рассказать о жизни на островах или до вторжения иных богов.
— Как жаль, что я не встретила тебя раньше, дитя. Из тебя вышла бы прекрасная царица.
— Ой, что вы, разве я могу…
— Можешь, ты в самый раз заняла бы это место, маленькая ветвь. Я так давно не видела тех, кто вырос на этих тайных островах.
— А были и другие?
— Конечно были, и некоторые из них даже оставались у нас навсегда. Хочешь, расскажу о них?
— А можно?
— Конечно можно. У меня будет немного времени до церемоний, я найду тебя, как будет возможность.
— Спасибо.
— Тебе спасибо, моё сердце радуется при виде тебя.
Со стороны коридора послышались шаги. Тяжелую занавесь придержали слуги, пропуская высокую смуглую красавицу, рядом с которой я даже просто стоять постыдилась бы. Обласканные солнцем широкие бедра выглядывали из разрезов длинной юбки. Полную грудь перевязывала дорогая ткань. На одежде в такт движениями дрожали тончайшие подвески из драгоценных камней, ярко блестевших на свету. Угольные волосы были заплетены в косу, доходившую чуть ли не до пола. Томный взгляд из-под кукольных ресниц заставлял робеть в надежде на то, что дева обратит внимание именно на тебя, но розовые губы капризно поджались при виде Фоули.
— Это?! Великая мать, великая жрица, Целестинцы действительно прислали только его?
Бархатный голос пробирал до мурашек, и поначалу никто не осмелился ответить девушке. В зале повисло молчание, и только шаги мужей, стройной шеренгой вошедших за Ма, разбавляли тишину и шорох одежд. Ифе отвела меня в сторону, остановившись рядом с Жрецом.
Кибела с усмешкой обратилась к своей сменщице.
— Ты ожидала видеть самого короля?
Задумчиво прикрыв веки, Ма передернула плечами, сверкающими от ароматных масел. Ее тон стал заметно тише, будто она говорила только с царицей или с собой.
— Необязательно, меня удовлетворил бы и наместник в Сомне...
— А что тебе не нравится, будущая царица? Неужели одного меня мало и тебе нужно было прислать целый полк для утех? Или может, сразу всю армию?
Голос Корнелиуса сочился ядом, он прожигал взглядом Ма с ненавистью, но не без восхищения. Будущая царица, вздернув подбородок, уперла руку в бок и, остановившись напротив мужчины, посмотрела на него как на жука, неожиданно заговорившего из зловонной лужи.
— Какой длинный язык, может быть, и его тебе укоротить, раз манерам не обучен? Это надо же такой подарок мне послать, ни ума, ни внешности, сплошное разочарование. О чем только думал Авреллиан?
— О том, чтобы отделаться от царицы, коей своих мужиков в королевстве не хватает.
— Ах вот как. Может быть, тогда отправить тебя обратно?
Фоули открыл рот, чтобы ответить что-то еще, но Ма вдруг сделала два шага назад и протянула руку к слугам. Ей тут же вручили две вещи: небольшой клинок в ножнах и тонкий длинный хлыст с серебряной ручкой. Брови Корнелиуса поднялись вверх.
— Собираешься меня наказать?
— Конечно, за каждое оскорбление.
Пока Ма отходила еще на пару шагов, я посмотрела на Кибелу, с ужасом представляя, насколько она может быть разгневана, но царица выглядела безмятежно, как штиль в море, довольно наблюдая за представлением. Кажется, ее вообще не волновало, что доносится из рта Фоули и уж тем более что собирается сделать с ним Ма.
— Раз.
Хлыст молниеносно рассек воздух и звонко щелкнул, оставив на щеке последнего мужа красную полоску крови. Капли скоро набухли и скользнули по подбородку, пока Корнелиус ошалело отпрянул, неверяще прикасаясь к лицу.
— Только попробуй…
— Два!
Легкий взмах руки, и новый громкий щелчок. Фоули взвыл, закрыв ладонью рот и отпрянув еще дальше к выходу. Кто-то из мужей тихо хохотнул, наблюдая, как на дорогом ковре расцветают мелкие алые пятна.
— Три!
— Стой! Не смей!
Мужчина выставил руку вперед в надежде, что хлыст запутается и не ударит, но вместо этого ладонь расчертила новая рана. Корнелус закричал, шарахнувшись в сторону, и, кажется, хотел уже выбежать из дворца, но охрана у выхода тут же перегородила ему путь. Ма, удовлетворенно кивнув, начала сворачивать хлыст, не спеша направляясь к будущему мужу.
— Куда же ты мой милый, ты даже не забрал свой клинок.
— Су-ука…
Фоули обернулся к ней и, выбросив вперед здоровую руку, что-то бросил. Ослепительная вспышка исчезла так же быстро, как и появилась. Вся магия, собранная мужчиной, рассеялась без следа, и сколько бы он не пытался, он не мог призвать ее вновь.
— Ты-ы…
Его голос был похож на рык рассерженного кабана и столько злобы в нем слышалось, что по спине невольно бежали мурашки. Наклонившись к обуви, Корнелиус выдернул клинок из сапога и бросил его в Ма, но она без труда отбила его рукоятью хлыста, остановившись прямо перед мужчиной. К моему удивлению, девушка заботливо вложила в свободную ладонь будущего мужа другое оружие, заставив его сжать пальцами ножны.
— Я убью тебя им…
— Он ранит только хозяина. Я не советую использовать раньше срока, иначе, боюсь, до оскопления ты не доживешь, а это важная часть ритуалов.
— Что-о?
— Разве тебе не говорили ранее? Оскопление, тебе придется лишить себя гениталий, чтобы быть моим мужем. Таков путь каждого супруга царицы, в назидание за измену.
— Какую измену?! Ты сошла с ума?!
Его брови сошлись на переносице, глаза сверкали неприкрытой ненавистью. На этот раз на вопрос Фоули ответила Кибела.
— Связав себя узами брака с царицей, прекрасный муж получил в свои руки всю страну, все горы, реки и озера в ней, но этого ему оказалось мало. Он сознательно предал супругу, а дабы не погибнуть от ее ненависти, наказал себя сам, отрезав чресла. Так он получил возможность выжить и остаться рядом с царицей, а все последующие мужи за ним обязались повторять ритуал, чтобы плоть и чувства не доставляли возлюбленной вред.
