Проклятие для крылатого - Ирина Сергеевна Алексеева
– Судя по всему, перед своей смертью сын успел рассказать Миклошу правду. Но это не помешало Альянсу Света объявить войну твоему драгоценному клану. Многие знают, что Лексиан в союзе с наемниками. Ты не думал, что Алекс послал за вами убийц?
Нет, я об этом не думал. И весть о войне не вызвала во мне тех эмоций, на которые, видимо, рассчитывал Тенелов. Мой клан так или иначе будет уничтожен. Раньше, когда я учился в Академии и изображал из себя темного короля, такая перспектива заставила бы меня вывернуться наизнанку ради спасения Лексиана. Но время открыло мне глаза, вытравило из души все благородные порывы. Я уже не знаю, чего хочу. Одна часть меня отчаянно жаждет крови, а вторая мечтает о вечном забвении в объятиях Богини.
Тенелову не понравилось мое молчание, и он наотмашь ударил меня по лицу. Увернуться я не смог. Скулу обожгло болью, и я крепко стиснул челюсти, чтобы не вскрикнуть. А здесь все продумано. Я при всем желании не смогу ответить. Цепи сковывают по рукам и ногам. Крыло упирается в стену, и это причиняет массу неудобств. Я поднял голову и усмехнулся. Он думает, что причинил мне боль?
Наверное, что-то все-таки отразилось у меня на лице, потому что Тенелов внезапно отшатнулся. Кажется, сейчас я могу испепелить его одним лишь взглядом. Воздух вокруг меня ощутимо накалился и наполнился крошечными искрами. А я ведь даже ничего не делал, просто разозлился. Наемник стремительно выскочил из камеры и запер дверь с той стороны. Я несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь. Глаза нестерпимо жгло, как будто из них и правда готов был вырваться огонь. Хорошенькое было бы зрелище.
Сердце грохотало в ребрах, собираясь вот-вот проломить свою тесную клетку. Я потянул тяжелую цепь и положил руку на грудь, чтобы хоть как-то удержать его. Страшно. Кровь застучала в висках, лишив меня слуха. На один краткий миг я вообще перестал чувствовать окружающий мир, видеть его, понимать. Перед глазами расцвели кровавые бутоны, взорвались миллионами горячих капель, забрызгав меня с головы до ног. Я дернулся, пытаясь разорвать цепи, но лишь причинил себе боль. Во всем Алассаре нет ничего прочнее драконьего стекла, Тенелов знал, чем меня удержать.
Но сердце внезапно успокоилось. Я жадно глотнул горячего воздуха и устало сполз по стене, сминая перья. Это больно, но сил стоять на ногах больше нет. Испепеляющий жар сменился пронизывающим холодом, я поежился, но завернуться тут не во что. Растянувшись на вонючей подстилке, я закрыл глаза. Заснуть бы и не проснуться, чтобы не участвовать во всем этом кошмаре. Тенелов рассчитывает пробудить во мне силу легендарного меча. Ну, в этом я его с радостью разочарую. Никакого Кровавого Карателя во мне нет, как и крови Саргатанаса, владевшего им когда-то.
В тишине камеры было слышно, как стучит мое сердце. Под этот размеренный стук я медленно погрузился в кромешную тьму, по которой успел изголодаться. Светильник наконец-то мигнул и погас, я не увидел этого, а почувствовал каким-то внутренним зрением. Что ж, всему свое время. Посмотрим, чем порадует меня пробуждение.
***
Небо над головой заволокло багровыми тучами. Я огляделся, почувствовав знакомый аромат эльфийской крови. Она густо пропитала землю, росой осела на мои сапоги и наполнила воздух своими крошечными частичками. Мои ноги окутали обрывки грязно-серого тумана, и я без особого труда узнал местность, в которой очутился. Кровавые топи. В двух шагах от меня начинались ступени, ведущие на алтарь Никсы. Величественная конструкция, возведенная в самом сердце проклятого болота, как будто сочилась кровью тысяч жертв, принесенных здесь ради освобождения Богини. Густые капли стекали по широкому каменному основанию и скапливались у его подножия.
Я шагнул вперед. Обычно это место кишит различными мерзкими тварями, и полное безмолвие меня, признаюсь, удивило. Но, возможно, даже монстры боятся ядовитого дождя, что вот-вот прольется из низких туч? Но мне, проклятому Богиней, здесь вряд ли что-то угрожает. Я взошел на алтарь, подгоняемый любопытством и нетерпением. Знаю, это всего лишь сон, и я в любой момент могу проснуться, так и не узнав, зачем здесь оказался.
Ступени алтаря оказались липкими от крови. Поднявшись на самый верх, я застыл рядом с массивным основанием. Очень скоро я окажусь на похожем каменном ложе, закованный в цепи, и жертвенный нож войдет глубоко в мое сердце, проливая кровь во имя Богини. От этой мысли мои внутренности сжались, но не от страха, а от смертельной ярости на Тенелова. Руки невольно сжались в кулаки, и я заметил, что безоружен.
– Клауд, – она буквально соткалась из обрывков тумана и оказалось на расстоянии вытянутой руки. На вид – темная эльфийка, закутанная в плотную накидку, но меня этим уже не обманешь.
– Богиня, – я опустился на одно колено и склонил голову. Порыв горячего ветра взъерошил перья крыла, заставив мое тело задрожать. Пальчики эльфийки коснулись моих волос, и я осмелился взглянуть на нее. Нереально, божественно прекрасная. Я с трудом удержался, чтобы не вскочить и не заключить ее в свои объятия, покрыть все ее тело быстрыми легкими поцелуями.
Никса с легкостью прочитала мои мысли и улыбнулась. Я неуверенно поднялся и протянул руки. Богиня сама скользнула в мои объятия. Темная макушка едва достала до моего подбородка, и я глубоко вдохнул в себя сладкий аромат ее волос. Каждый тонкий волосок на моем теле встал дыбом, перья встопорщились, и я зажмурился, пытаясь удержать в себе нахлынувшую стихийную магию. Мое тело наполнилось такой легкостью и энергией, что, наверное, я мог бы перевернуть мир одной рукой. А вместо этого я очень осторожно положил руку на затылок Богини и склонился к ее губам. Никса потянулась мне навстречу, прижалась всем телом, вызвав новую волну дрожи.
Не веря своему счастью, я глубоко запустил пальцы в густые шелковистые волосы. Каждой клеточкой своего тела я почувствовал ее возбуждение, ее бешено колотящееся сердечко. На краю сознания мелькнула мысль, что нельзя поддаваться, но я отогнал ее. Я хочу этого. Пусть это всего лишь обман, пусть она использует меня, но в этот самый момент она дрожит в моих объятиях. Я чувствую ее жар и холод, я чувствую ее любовь и ненависть, ее свет и кромешную тьму, я растворяюсь в своих ощущениях, тону в ее кровавых глазах, и,
