Истинная кровь (СИ) - Марина Светлая
- Но я могу это изменить, и пролески обязательно зацветут. Для нее.
Великий Белинус опустил голову.
- Пусть будет так, - сказал он. – Камень теперь в руках темной силы. Отвоюй камень. Верни жену. Я не могу отпустить тебя. Но ты можешь сделать все сам. Есть ведь ожерелье змеи. И есть твоя кровь – она истинна. Сильнее ее нет ничего, Наве.
Мишель удивленно посмотрел на Белинуса.
- Ожерелье? Но ведь оно исполняет желание только в День Змеиный?
Из груди великого мага вырвался смех. Он смотрел на короля так, будто не верил своим глазам.
- Король! Король! Тебе дана великая сила – ты потомок многих поколений магов. Так неужели же ты думаешь, что волшебство, заключенное в Змее, только день в году может служить тебе? Это только в твоей голове. Это все только в твоей голове. Освободи Змею. Заставь ее подчиниться! Прикажи ей!
Слегка нахмурившись, Мишель приложил руку к ожерелью.
- Я ухожу, Белинус. Прощай!
Улыбаясь, Его Величество протягивал Мари разгорающийся все сильнее Санграль.
- Ты не видишь? – спрашивал он жену. – Он светится.
24 декабря 1186 года, где-то на дорогах Трезмона
И что дальше?
Проживать каждый день, терзаясь мыслями о том, что супруга ему неверна? Растить детей, вглядываясь в их черты – не узнает ли он в них чужие? Приходить в ее постель, зная, что в иные ночи она принадлежала другому?
Черта с два другому!
Серж стиснул зубы и бросил взгляд на ее маленькую головку, укрытую плащом.
Если бы она просто сказала, что ошиблась. Что тот поцелуй был ошибкой, что де Наве принудил ее.
«Там были вы! Вы. Я ни в чем не виновата перед вами», - насмешкой отозвалась его память.
У памяти был голос Катрин. У памяти был взгляд Катрин. У памяти были губы Катрин. Такие желанные губы, что и король не удержался.
Оказывается, так просто – ехать, прижимая ее к себе. И сквозь толстый слой ткани чувствовать в ней средоточие всей жизни. И совсем не страшно от мысли, что его нет – есть только она одна. Она, пролившаяся кровью в его венах. Она, бьющаяся сердцем в его груди. Она – единственная его песня.
И нет никакой зимы. Внутри него бушевал пожар. И тугим комом у горла было все – и любовь, и горечь, и надежда, и неверие, и нежность, и страх. И все это причиняло невыносимую боль.
Не зная, как избавиться от нее, Серж просто склонился к голове Катрин и поцеловал в макушку сквозь шерстяную ткань капюшона.
Маркиза почувствовала его поцелуй, которым он прикоснулся к ней, которым он вдыхал в нее жизнь, которым он дарил ей себя.
Это было странно и необъяснимо. Рядом с ним ей всегда было тепло. Рядом с ним никогда не бывало зимы. И сейчас она чувствовала жар внутри. Сердце ее билось быстрее от этого жара, заставляя гореть лицо, тело, руки. И пусть все в ней сгорает, но в этом горении она оживет рядом с ним.
«Муж мой, как мне доказать вам, что вы – единственный мужчина… Вам ли не знать, что никого больше быть не может…»
Катрин сняла одну рукавицу, надела ее на руку Сержа и скользнула в нее своей ладонью.
Он молча позволял ей проделывать это. Когда ее теплая ладонь коснулась его, холодной, он провел пальцами по ее пальцам. А потом крепко сжал – так, что, кажется, расцепить их было уже невозможно.
«Но вы его целовали, любовь моя…»
Только бы он никогда не выпустил ее пальцы из своих. Только бы он всегда держал ее в кольце своих рук.
Она откинула голову ему на плечо.
«Мои губы принадлежат вам. Как они могли касаться другого?»
Прижался щекой к ее холодной, розоватой от мороза щеке. Вдыхал с ней один и тот же воздух. Так близко, что, кажется, дыхание их стало одним на двоих.
«Я не знаю как… я не знаю… я ничего не знаю, ведь сердце мое не согласно с тем, что видели
