Порочная луна - Си Джей Праймер

— Тогда ты могла бы продолжать притворяться, что меня не существует? — Кэм бормочет, выгибая бровь. Он издает горлом насмешливый звук, с хмурым видом качая головой. — Эй, я понял. Теперь ты вернулась домой, к своей жизни. Игра между нами окончена.

Я просто смотрю на него некоторое время, покусывая внутреннюю сторону своей щеки. Я не уверена, как на это реагировать, потому что, хотя, возможно, все это начиналось как игра, в какой-то момент мы оба перестали играть, и то, что было между нами, зажило своей собственной жизнью. Он не может притворяться, что все это было ненастоящим — не тогда, когда на днях он сделал те огульные заявления и провел следующий час, заставляя меня кончать снова и снова своим языком.

Что изменилось сегодня на поле боя?

Он буквально заслонил меня своим телом, когда взорвалась бомба, но потом вел себя подозрительно тихо, пока мы разбирались с последствиями и возвращались в лагерь. Я должна была догадаться, что с ним что-то не так.

Кэм качает головой, отворачиваясь от меня с удрученным вздохом.

— Просто уходи, — ворчит он.

Он подходит к комоду, поворачивается ко мне спиной, кладет руки на поверхность и наклоняется вперед, опустив голову.

— Уйти куда? Это мой гребаный дом, — язвительно замечаю я, отталкиваясь от двери и важно направляясь в его сторону.

— Твой дом, твоя стая, твоя жизнь, — криво усмехается он. — Поверь мне, я понимаю это.

Я останавливаюсь, возмущенно подбрасывая руки к бедрам.

— Знаешь, ничего бы этого не случилось, если бы ты просто оставался в своей чертовой камере.

Он резко поворачивается ко мне лицом, его губы кривятся в хмурой гримасе.

— Ну и что, черт возьми, я должен был делать, сидеть там на заднице, пока вас всех взрывали?

— Мы бы с этим разобрались, — огрызаюсь я.

Он раздраженно вскидывает руку.

— Она сказала, что на тебя напали!

— И что? — я усмехаюсь, складывая руки на груди и отводя взгляд. — Это было не твое дело вмешиваться, Кэм.

— Тогда где, черт возьми, это мое место, Эйвери? А? — рычит он, отталкиваясь от комода и сокращая оставшееся расстояние между нами. — Потому что оно больше не связано с Гильдией. Ты видела, что только что произошло там. И этого нет здесь, поскольку все по-прежнему считают меня врагом. И оно явно не с тобой, потому что ты, кажется, не можешь смотреть на меня.

Я вздергиваю подбородок, встречаясь с ним взглядом, когда он останавливается, не доходя до соприкосновения наших грудей.

— Я смотрю на тебя сейчас. Счастлив?

— Не-а, я буду счастлив, когда ты перестанешь быть такой упрямой сукой и признаешь, что я сегодня спас ваши задницы. Что, может быть, я не враг.

Я прижимаю ладони к его груди.

— Ты, блядь, похитил меня! — кричу я, сильно толкая его, но не в силах сдвинуть с места.

— Мои люди сделали это, — поясняет он, — и ваши сделали то же самое, когда я появился, так что, думаю, мы квиты.

— Мы и близко не квиты.

— Тогда позволь мне черт возьми, помочь! — он запускает руку в волосы, дергая за пряди. — Как я уже говорил, если вы просто дадите мне доступ к компьютеру, я могу вывести из строя их системы. И я мог бы найти для нас человека внутри, если бы попытался отправить сообщение…

— Почему я должна тебе доверять? — я усмехаюсь.

Брови Кэма хмурятся, он хмурится еще сильнее.

— Ты хочешь сказать, что все еще не веришь после сегодняшнего? Ты видела, что там, блядь, произошло, — он вскидывает руку, дико жестикулируя. — Ты знаешь, кто стрелял в меня, прямо перед тем, как ты оттолкнула меня с дороги?

Он наклоняется, оказываясь лицом прямо перед моим.

— Мой гребаный отец. Человек, который вырастил меня.

Я резко выдыхаю, глаза расширяются от удивления.

— Да, — усмехается он, качая головой.

Затем он поворачивается и отходит на несколько шагов, разворачиваясь, чтобы шагнуть обратно ко мне. Я упиваюсь тем, как его мускулистые руки сгибаются, когда он снова проводит руками по волосам, пробуя на прочность ткань этой обтягивающей черной футболки. Обычно он так хорошо владеет своими чертами лица, но на этот раз я действительно могу прочесть эмоции на его лице, когда он отступает в мою сторону, опустив плечи и с болью в глазах.

— Кэм, — выдыхаю я, протягивая к нему руку.

— Не надо, — рявкает он, отмахиваясь от моей руки.

Я хмурюсь, подходя достаточно близко, чтобы упереться ладонью ему в грудь.

— Что ты собираешься делать, запереть меня?

Его глаза встречаются с моими, мускулы на его плотно сжатой челюсти напрягаются.

— Я совершал ошибки, Эйвери. Их чертова куча. Но теперь я знаю, как, блядь, ошибался я насчет оборотней, ясно? И я просто… Я хочу все исправить.

Я смотрю на него в ответ, мой пульс бешено колотится, а связь между нами ярко горит в моей груди. Моя волчица продвигается вперед, глаза Кэма мерцают золотом, когда его собственный смотрит в ответ.

Он качает головой, отводя взгляд.

— Или ты можешь просто запихнуть меня обратно в камеру и рискнуть, — бормочет он. — Признай это, я нужен тебе.

Я закатываю глаза, опуская руки по швам.

— Мне никто не нужен.

— Ты уверена в этом?

Я бросила на него сердитый взгляд.

Подходя ближе, Кэм протягивает руку, берет меня за подбородок и наклоняет мое лицо к своему.

— Послушай, я не обязан тебе нравиться, — говорит он своим глубоким, рокочущим голосом, глядя мне в глаза. — Ты можешь ненавидеть меня, мне все равно. Но ты же знаешь, что я могу помочь.

Я выдыхаю, отводя взгляд.

— Сомневаюсь, что другие пошли бы на это, — признаю я.

— Тогда заставь их выслушать, — бормочет он, возвращая мой взгляд к своим темным глазам. — Ты чертовски сильная, Эйвери. Ты никогда не позволяешь мне выиграть спор. Это сводит меня с ума, но если и есть какая-то ситуация, когда тебе следует применить это, то это сейчас. Позвольте мне помочь вам, ребята, выиграть это.

Непосредственная близость его тела и то, как он прижимает мою щеку к своей теплой мозолистой ладони, приводит в замешательство мой мозг. Его запах как чертов наркотик, его нежные прикосновения заставляют меня жаждать еще большего контакта. Мое сердцебиение учащается, когда он облизывает губы языком, взгляд опускается вниз по моим формам.

— Черт возьми, клянусь, я чувствую запах, когда ты возбуждена, — ворчит он.

Румянец смущения немедленно заливает мои щеки, и я в смущении отшатываюсь, стряхивая его руки.