Академия СиЛ. Покорение стихий - Широков
Да и выглядел преподаватель неважно: весь осунулся, его худые руки стали ещё тоньше, внезапно исцелённое косоглазие вернулось, а под глазами зияли тёмные круги, выдающие его недосып и ужасное похмелье — точнее, похмелье выдавал специфический аромат, исходивший от Фара, но круги только подтверждали мои подозрения. Кажется, ничто человеческое нашему абсолютному стихийнику не чуждо: неудавшуюся любовь Фарлаг решил утопить в вине, или что он там предпочитает?
— Мира, ты помнишь? — прошептала на ухо Дора, подойдя ко мне со спины в столовой.
От неожиданности я подпрыгнула на месте: помню, о чём?
— Завтра вечером будь готова, — заговорщически подмигнула мне Дора. — Карета прибудет после ужина. Ты едешь со мной.
Еду, куда? Я глупо смотрела на подругу, не понимая, о чём она говорит.
— Мы планировали, что Кора сбежит прямо из Академии, но папочка продумал всё за нас, — Дора скривилась.
А-а-а! Мы обсуждаем предстоящую свадьбу Коры: наконец-то, дошло, — только что ведь об этом думала.
— Но как я могу помочь сбежать Коре из дома? — удивилась я.
— Ты её подменишь, — рассмеялась Дора. — Всё гениальное просто.
— Замуж вместо неё выйду? — поперхнулась компотом я.
— Да нет же, — закатила глаза Дора, как будто я должна была прочесть её мысли или сама догадаться о таких очевидных вещах. — Родители покинули поместье, готовясь к свадьбе, но отец приказал кучеру забрать меня с сестрой накануне торжества и запереть в комнате. К счастью, мать на прошлой неделе обновила весь домашний персонал к празднику, в том числе извозчика, поэтому кучер не знает нас в лицо. Мы с тобой сядем в карету, приедем в наше поместье, до утра нас запрут в одной из спален, а, когда спохватятся, Кора уже будет очень-очень далеко от скользкого Руди.
Спасибо, что объяснила, подруга. План Доры и Коры не внушал доверия: если близняшкам ничего за такой поступок не угрожает, то с меня их отец три шкуры спустит.
— Ты передумала? — севшим голосом спросила Дора.
— Нет, ты что? — я отбросила все сомнения. — Сделаем, как ты сказала.
Дора оставила недоеденный омлет и кинулась обнимать меня. Ну, разве после такого я буду думать о последствиях? Я крепко обняла Дору в ответ: лишь бы сработало, лишь бы сработало.
Весь вечер я провела в гостях у близняшек, наслаждаясь вкусными пирожными с чаем. Общее дело вновь сблизило нас, а я ненадолго забыла о печалях и снова почувствовала себя счастливой.
К себе я возвращалась далеко за полночь: спать особо не планировала, ведь завтра всё равно последний учебный день — высплюсь с Дорой в заточении. Стоит ли Око рассказать о своих планах или гордо промолчать?
Все вопросы отпали, когда я открыла дверь в свою комнату, где творился настоящий хаос! Стол был перевёрнут набок, кровать расстелена и завалена фантиками от конфет, вещи, которые я кропотливо складывала с утра в шкаф, теперь устроились на стуле, у которого почему-то не хватало одной ножки. На ручке в ванную комнату висел подаренный близняшками кулон, а за дверью раздавались звуки возни.
Я медленно прошла внутрь, вспомнив о чудодейственных свойствах кулона, аккуратно сняла его и надела на шею: артефакт оставался холодным, — отлично, значит, Око не сошёл с ума настолько, чтобы причинить мне вред. Я резко распахнула дверь в ванную и окончательно потеряла дар речи.
Посреди комнаты стояла закрытая банка с пауком внутри, а около ванной в тазу с грязными вещами копалось бестелесное существо, незамечающее моего присутствия.
— Где же они, где? — приговаривало полупривидение, раскидывая вещи по сторонам.
Я схватила банку, где сидел Око, — не самое разумное решение, ведь существо меня заметило, молниеносно подлетело ко мне и заорало:
— Где?!
Я испуганно таращилась на приведение и молчала.
— Где?! — повторило существо, и шторка в ванной загорелась.
Паук затарабанил по стеклу банки, выводя меня из ступора. Не моргая, я машинально открутила крышку и продолжила ошарашенно смотреть на низшего.
— Где?! — прокричал призрак, и во всех кранах включилась вода.
— Ч-что? — заикаясь, спросила я.
— Конфетки ему нужны, — расслабленно засмеялся Око.
Я перевела взгляд на паука и вопросительно подняла брови.
— Знакомься, это Бронесвальд, — вальяжно начал семиножка, кажется, семиножку апокалипсис в ванной совсем не смущал. — Он… не знаю, к какой касте его отнести, короче, он ест твои конфеты.
— Чего?! — мой словарный запас сегодня был на высоте.
— Так сказать, магический фон в комнате нарушен из-за него, — начал объяснять Око.
— Почему? — продолжала я блистать своим лексиконом.
— Откуда я знаю, как видишь, он не очень общителен, когда голодный. Имя сказал — и то хорошо.
— Где? — уже спокойнее спросил Бронесвальд.
— Серьёзно, нужно принести для него конфеты, — посоветовал Око как ни в чём не бывало.
Меня так задел тон паука, тиранившего меня несколько дней своим игнором, а теперь просящего какие-то сладости для неизвестной сущности, что его слова стали для меня последней каплей терпения — всё, хватит с меня сожителей! Я развернулась на пятках прямо перед великим и ужасным Бронесвальдом, уничтожающим мою ванную; поставила банку с пауком на раковину — пусть сам со своим голодным дружком общается; и вышла из комнаты, чётко намереваясь ворваться к Кайлу и закатить коменданту скандал за выданное жильё с сюрпризом.
Я бегом преодолела пролёт восьмого этажа, седьмого, но, когда я почти спустилась на шестой, меня отвлёк шорох за спиной, кулон на шее стремительно стал нагреваться — не такой уж и дружелюбный оказался бестелесный дружок. Я собиралась обернуться, чтобы дать отпор неизвестному приведению, но не успела: я почувствовала резкую боль в затылке, и всё — темнота.
Глава 26
Очнулась я от жуткой головной боли и гула в ушах. Во рту застыл солоноватый привкус железа, а кожу под носом будто стянуло плёнкой. Мне зверски хотелось пить.
Я с трудом открыла глаза: пришлось напрячься, чтобы сфокусировать свой взгляд и избавиться от плывущей, нависшей над ним пелены. Вокруг темно — единственное, что я успела осознать, мгновенно потеряв концентрацию: картинка перед глазами размазалась, превратившись в сплошное серое мутное пятно. К горлу подступил тошнотворный ком.
Глубоко втянув воздух носом, я сморщилась от жгучего покалывания внутри него. Череп будто сдавили железные клешни, продолжая медленно и методично сжимать, постепенно увеличивая
