Душа по обмену (СИ) - Мэй Рада

На следующий день выяснилось, что в надежде «откосить» от неприятного задания, эта дурочка довела себя до магического истощения и всё-таки загремела в лазарет на несколько дней. Печально, конечно, но у нас с Блордраком, наконец, появилась возможность воплотить в жизнь свою задумку с разделёнными снами.

А ещё через день куда-то уехал Дорган, что тоже было нам на руку. За ужином Никей украдкой передал мне записку, указав в ней только время, к которому и явился в мою комнату. У всех целителей был свободный доступ в любое помещение школы и академии. Оставалось надеяться, что никто в общежитии не видел, как жених среди ночи скрылся за моей дверью.

Глядя, как Блордрак расставляет свечи и чертит вокруг кровати и под ней какие-то странные знаки, я начала нервничать, только сейчас осознав, что это будет не просто сон, а серьёзное магическое воздействие. Ох, надеюсь, я ни о чём не пожалею! Но выбора в любом случае нет. Справиться с Дорганом с помощью дара мне пока не по силам, вот и приходится экспериментировать с подсознанием.

— А если у меня не получится увидеть именно этот сон? — спросила, стараясь не выдать волнение.

— Получиться. Я помогу, — не отрываясь от своего занятия, ответил жених. Закончив чертить, он обернулся и, оценив моё состояние, успокаивающе сказал:

— Не бойся, это не так уж страшно, просто в эмоциональном плане большая нагрузка будет, но я постараюсь держать свои чувства под контролем.

— Даже когда увидишь, как убивают твоего отца? — не поверила я и устало вздохнула: — Ничего, справлюсь, не такая уж я неженка. Что нужно делать?

— Пока просто постарайся успокоиться, — Никей подошёл, достал флакончик с какой-то бесцветной жидкостью, приятно пахнущей смесью кокоса и жасмина, и мягкими прикосновениями начал втирать её в середину моего лба и в виски. Потом то же самое он проделал с собой.

— Теперь можешь лечь.

Я бросила взгляд на свою кровать, окружённую рядом каких-то загадочных символов и десятком тускло горящих свечей. Обстановка загадочная и… почти интимная, что ни говори.

— Эм… надеюсь, раздеваться не нужно?

— Нет, только волосы распусти.

— И что это даст? — Я начала медленно расплетать косу, не понимая, чем она может помешать.

— Ничего, просто мне так больше нравится, — коварно усмехнулся жених и тут же получил подушкой в лоб.

— Тогда обойдёшься, — проворчала я, скрывая некстати накатившее смущение, и оставив волосы в покое, осторожно легла поверх красного шёлкового покрывала и закрыла глаза.

Виски и лоб нагрелись, видимо, зелье начало действовать, и вскоре я почувствовала, как всё моё тело постепенно расслабляется. Даже ход мыслей будто замедлился, они стали плавными и тягучими. Судя по звукам, Никей сел рядом. Одна его ладонь опустилась на мой лоб, вторая легла на солнечное сплетение. От них по телу тоже начало расходиться тепло.

— А теперь постарайся вспомнить тот сон в подробностях и прокручивай их в мыслях, — тихо сказал он.

Я так и сделала. Попыталась сосредоточиться и вспомнить всё до мелочей, но долго удерживать на них внимание не получалось — расслабленное состояние сменилось сонливостью, а потом вдруг не стало ни комнаты, ни общежития. Я оказалась внутри полутёмной кареты в теле маленькой девочки, с плачем цепляющейся за маму. Меня буквально затопило, оглушило и переполнило паническим страхом, так что не сразу удалось сориентироваться и осмотреться. На моей шее сиял изумрудный кулон, мама успокаивающе гладила меня по голове дрожащей ладонью и быстро проговаривала непонятные слова, от которых зелёный свет становился всё ярче. На её коленях плакал ребёнок с таким же светящимся кулоном, а рядом с каретой горело поваленное дерево, и сражались двое мужчин — отец Никея и незнакомый блондин.

Я с ужасом наблюдала, как тело Блордрака-старшего пронзает острая сталь, а по одежде расплывается большое алое пятно. Когда он упал, на меня обрушилась такая чудовищная смесь тоски, отчаяния и бессильной ярости, что стало трудно дышать, а потом всё это снова резко сменилось ужасом. Блондин небрежно вытер клинок об одежду убитого и резко распахнул дверцу кареты. Мама закрыла нас с малышом собой и набросилась на противника с кинжалом, который прятала в складках платья. Но убийца сделал несколько резких выпадов, и она вдруг упала прямо мне на колени, заливая мои руки и платье кровью, что била из перерезанного горла фонтаном и сочилась из рваных ран на груди и животе. Кровь была повсюду, воздух насквозь пропитался её отвратительным запахом, смешавшимся с ароматом цветущего иргаля, вызывая тошноту и рвотные позывы.

Но хуже всего были безжизненные, остекленевшие глаза мамы и то, что она никак не реагировала на мой зов. Интуитивно осознав, что случилось непоправимое, я зашлась в крике, от которого заболело горло. Сознание, поглощённое ужасом и отчаянием, начало меркнуть, кулон на груди нагрелся так, что обжёг кожу. Я снова закричала и, наконец, отключилась. Однако за секунду до погружения в полную тьму увидела, как блондин вытащил плачущего ребёнка из кареты и занёс над ним своё оружие, но в тот миг, когда клинок начал стремительно опускаться, младенец просто исчез…

Глава 45

Возвращение в реальность было медленным и мучительным. Зря я надеялась, что самое худшее осталось позади. Оно поджидало меня здесь — за пределами сна. Стоило открыть глаза, как на меня с новой силой обрушилось всё, что я только что пережила и прочувствовала в своём кошмаре. Страх, паника, отчаяние, невосполнимая горечь утраты переполняли и буквально выворачивали душу наизнанку. Я снова чувствовала себя той маленькой, насмерть перепуганной четырёхлетней малышкой и рыдала так же отчаянно и горько, как она тринадцать лет назад.

Только теперь я была не одна. Меня обнимали, успокаивали, вытирали слёзы и гладили по волосам. А потом по телу снова разлилось приятное, слегка покалывающее тепло, которое постепенно вытеснило все эмоции, оставив меня полностью опустошённой. Точнее я чувствовала себя выпотрошенной и препарированной. Не самые приятные ощущения.

— Лена?! — в поле зрения появилось бледное лицо Никея. Он полулежал рядом, приподнявшись на локте, и с тревогой всматривался в моё лицо. На его белоснежной рубашке отчетливо виднелось мокрое пятно, оставшееся, видимо, от моих слёз. — Как ты себя чувствуешь? Очень плохо?

— Очень, — не стала я притворяться. Во рту было сухо, губы двигались с трудом, голос хрипел и срывался. — Почему я так разговариваю?

— Ты кричала, — виновато вздохнул целитель. — Извини, я не думал, что это будет настолько тяжело.

— Кто-нибудь слышал?

— Нет, я наложил специальные чары. Прости… Даже для меня это был ад, представляю, каково тебе…

Повисло неловкое молчание. Никей хмурился и кусал губы, его тёмные глаза горели каким-то нездоровым лихорадочным блеском. Ах да, он ведь только что видел смерть отца. Что ж, ему сейчас тоже не позавидуешь. Надеюсь, всё это было не зря.

— Ты узнал того человека?

Целитель помрачнел и промолчал. Но промолчал весьма красноречиво. Мне это не понравилось. Опять секреты намечаются?

— Никей! — Я прикоснулась к его руке, привлекая внимание. — Не молчи, ведь узнал?

— Не уверен, образы были нечёткие, — ответил Блордрак неохотно, не глядя мне в глаза и упрямо сжав губы в тонкую линию.

Всё-таки лжёт. Я почувствовала досаду. Состояние эмоционального вакуума продлилось недолго, постепенно чувства начали возвращаться, и первой стала обида. Я просто отвернулась от жениха и замолчала, всем своим видом демонстрируя, что больше его не задерживаю и вообще видеть не хочу. За спиной раздался тяжёлый вздох.

— Ты сама говорила, что твои воспоминания однажды уже просматривал менталист. Это может повториться. Для тебя же безопаснее не знать… некоторых нюансов, — попытался оправдаться Никей. Не убедил.

Я обернулась, резко села и искренне возмутилась: