Руины - Джиллиан Элиза Уэст

Он повернулся ко мне, его рука чуть дёрнулась у бедра, прежде чем он улыбнулся.

— Спасибо, — сказала я, желая взять его за руку, поцеловать, но неуверенность удержала меня на месте.

По мнению Кастона, этот бог должен быть моим врагом. Его реакция напомнила мне об этом. Но в глубине души я знала правду: мой враг находился не здесь, не в этой комнате. Нет, мой враг — это тот, кто натянул тетиву лука, тот, кто выпустил эту стрелу.

— Не за что, — мягко ответил Рен, слегка склонив голову, прежде чем выйти из комнаты.

Я смотрела ему вслед, тихо вздыхая, желая, чтобы всё прояснилось.

— Тебе нужно поесть, — сказала я, поворачиваясь к Кастону. — Это поможет вернуть силы, и нам нужно обсудить, что произошло.

Он посмотрел на меня с некоторой неуверенностью, но всё же кивнул, неловко приподнимаясь, чтобы сесть. Я неторопливо пошла к столу, чтобы принести поднос, добавив на него свою забытую кружку чая. Мне нужно было держать что-то в руках, чтобы сдерживать искушение утешить его. Несколько месяцев вне позолоченных стен Эферы приучили меня к прикосновениям. Теперь подавлять этот инстинкт было сложно.

Осторожно я поставила поднос ему на колени, сняв крышку с большой миски с бульоном. Он посмотрел на неё с недоверием, и я вздохнула, поднимая миску и отпивая из неё.

— Еда не отравлена, — резко сказала я.

Кастон одарил меня извиняющейся улыбкой, прежде чем взять миску из моих рук.

— Медленно, — предупредила я, когда он поднёс миску к губам, вспоминая, какой голодной я была, когда однажды очнулась после ранения.

На мгновение его кривая улыбка мелькнула, прежде чем он начал пить бульон. Я сделала глоток чая. Было странно видеть его здесь, в этом месте, вдали от позолоченного дворца.

— Что случилось? — мягко спросила я.

Его брови нахмурились, он уставился в миску.

— Михаилис мёртв.

Стыд пронзил моё сердце, и образ его охранника — нет, его партнера — всплыл перед глазами: он лежал лицом вниз, безжизненный, на столе в столовой, с кровью, стекающей из ушей. Мой рот то открывался, то закрывался, пока из горла не вырвался слабый писк.

— Эти последние месяцы были… — начал Кастон, но голос его затих, и он медленно опустил миску.

— Мне так жаль, — выдохнула я. — Я не хотела…

Он кивнул, проводя пальцами по гладкому краю керамической миски.

— Я знаю, что ты не хотела этого, — так же тихо сказал он. — Но… клянусь солнцами, Оралия. Ты взорвалась тенью, и когда мрак рассеялся, тебя уже не было, а Михаилис… Михаилис…

Я пододвинулась ближе, пока наши колени не соприкоснулись, и положила руку на его укрытую одеялом голень.

— Та ночь — одно из моих величайших сожалений. Я сбежала, потому что была напугана, не только тем, что я сделала, но и тем, как меня накажут. Я никогда не хотела оставлять тебя, Кастон, и уж точно не хотела лишить тебя того, кого ты любил.

— В ту ночь я лишился двоих, кого любил.

Слёзы хлынули через край. Я глубоко вздохнула, стараясь успокоить бурю вины и стыда.

— Ты когда-нибудь сможешь меня простить?

Он повернулся ко мне, его щеки, отливающие розовым золотом, были в слезах. Но его улыбка была пронзительно нежной, когда он положил руку на мой шёлковый рукав.

— Я уже на пути к прощению, Оралия, — ответил он. — Но простила ли ты саму себя?

Моя улыбка была едва заметной, и я быстро смахнула слёзы тыльной стороной свободной руки.

— Я тоже на этом пути, — ответила я.

Кастон кивнул, отпуская мою руку и попытался откинуться на подушки. Румянец, который был у него, когда он проснулся, уже начал сходить. Его пальцы дрожали, когда он поправлял одеяло.

— Он… он был добр к тебе?

Напряжение в его лице говорило достаточно ясно: он имел в виду Рена.

Я тщательно взвешивала каждое слово.

— Это было не всегда просто, и я не всегда позволяла ему это. Но да, он всегда был добр ко мне. Нам потребовалось время, чтобы выбраться из туманных вод недоверия, которые разделяли нас.

Сложив руки на животе, он поморщился и опустил их по бокам.

— Вы двое… — его голос затих, пока он искал нужное слово. — Друзья?

Я прикусила губу. Этот разговор казался для него важным, но меня больше беспокоило, как он оказался на берегу Инферниса с стрелой в груди.

— Вы кажетесь друзьями, — продолжил он. — Выглядит будто тебе комфортно с ним — гораздо комфортнее, чем я когда-либо видел.

Я кивнула, сделав долгий глоток чая.

— Он не похож ни на кого из всех, кого я встречала. Он так же добр, как грозен, так же терпелив, как беспощаден, так же заботлив, как смертельно опасен. Когда Рен смотрит на меня, он видит больше, чем то, что моя сила может сделать для него. Я здесь не пленница.

Кастон издал тихий пренебрежительный звук, его взгляд метнулся по комнате. Я знала, о чём он думал. Он считал, что я здесь в неволе, хотя для меня все изменилось уже давно, если быть точной — с тех пор, как Рен впервые вложил мне в руки дневник моего отца.

Мои мышцы напряглись, готовясь к спору.

— Ты не была…

— О, прошу тебя, неужели ты настолько глуп? — я резко перебила его. — Ты знаешь не хуже меня, кем я была.

Кастон сжал губы, его грудь поднялась от глубокого вдоха, прежде чем он сморщился от дискомфорта. Я знала, что его сила шепчет ему о правдивости моих слов. Напряжение всё ещё отражалось на его лице. Его плечи были зажаты словами, которые он явно хотел сказать.

— Прости… что не сделал больше.

Я вздохнула, опустив подбородок.

— Ты сделал всё, что мог.

С видимой осторожностью он положил руку мне на локоть, покрытый шёлком.

— И всё же, этого оказалось недостаточно.

ГЛАВА 57

Ренвик

Мои ноги тяжело ступали по полу, когда я толкнул двери в столовую.

Скрип стульев наполнил комнату: сидевшие за столом вскочили на ноги. В воздухе раздалось тихое бормотание «myhn ardren» в знак уважения, но я лишь махнул рукой, в их сторону, прежде чем провести ею по усталому лицу. Одежда была измазана кровью и липла к коже, как мучительное напоминание о прошедших ужасах и тех, что ещё предстояли.

— Он очнулся, — сказал я, сжимая спинку ближайшего стула, чтобы опереться на него. Я посмотрел на Торна. — Выглядит хорошо.

На лице Торна