Как повываешь? - Жаклин Хайд
В следующий раз, когда она будет мокрой и жаждущей, она, черт возьми, должна будет сказать мне об этом. Я толкаюсь сильнее, вбиваясь в нее, уже не заботясь о том, причиняю ли боль, когда ее ногти превращаются в острые когти, впиваясь в мою спину и руку.
— Еще, — требует она.
Рычание вырывается из моего горла, и хватка на ней усиливается. Я отбрасываю вибратор на матрас, чтобы наконец-то отпустить контроль и трахнуть ее с дикой, безрассудной интенсивностью, заставляя кровать стучаться о стену, пока она не закричит мое имя.
Когда из губ Уитли вырывается удовлетворенное мурлыканье, я наклоняюсь и яростно целую ее, прикусывая набухшую нижнюю губу. Затем прижимаюсь лбом к ее, продолжая медленно двигаться, чувствуя, как ее киска сжимается и пульсирует вокруг меня.
— Черт, мой член словно в раю. Как будто ты высасываешь из него мою гребаную душу, — говорю я с благоговейным, мучительным стоном. — Никогда больше не скрывай от меня свои желания. Ты создана для меня.
Ее тугая киска сжимается еще сильнее, заставляя вспышки света танцевать перед глазами, когда я сдерживаю порыв перейти за край.
Воздух между нами искрит, взгляды встречаются, и связь становится почти осязаемой. Уитли пытается спрятать лицо у меня на шее, когда я вбиваюсь в нее до конца, ощущая каждое сокращение внутренних мышц.
Ее мягкие, сочные губы касаются моего горла, и у меня перехватывает дыхание.
— Кончи для меня. Свяжи меня узлом, Коннор, — шепчет она мне на ухо.
Ее зубы нежно прикусывают мою шею, и мурашки бегут по коже, когда желтый свет вспыхивает в глазах. Я резко вдыхаю от ее слов, и мое тело безудержно дергается. Я теряю контроль, когда потребность доминировать захлестывает меня.
Наши бедра снова встречаются, и Уитли вскрикивает, когда основание члена утолщается и раздувается, даря ей то, что она просила. Мой член становится еще тяжелее, когда я прижимаю ее к себе, вбиваясь так глубоко, как только могу, в то время как мы смотрим друг другу в глаза.
— Помни, что сама этого хотела, — предупреждаю я, когда на ее лице мелькает тень беспокойства.
Желтые искры вспыхивают в теплых карих глазах — так, как я и ожидал. Она действительно этого просила. Но, что еще важнее, Уитли никогда не могла устоять перед вызовом. Я предпочел бы, чтобы она злилась на меня, чем сожалела или страдала позже из-за того, насколько я разжег ее желание.
Она облизывает губы, когда узел распухает и запирает нас вместе, заставляя ее снова кончить, пока я прижимаюсь к точке G. Слезы струятся по ее щекам, когда она мечется по кровати, содрогаясь от удовольствия. Мое тело дрожит в ответ, когда ее спазмы охватывают чувствительный узел, заставляя меня вспыхнуть от экстаза.
— Вот она, моя девочка, — шепчу я.
— Боже, как же я… как же я это люблю, — стонет она. Ее глаза резко закрываются, а тело выгибается подо мной, натянутое, как струна.
Эти слова шокируют меня — проникают глубоко внутрь, в то место, о существовании которого я даже не подозревал, пока я смотрю вниз на раскрасневшееся от экстаза лицо.
— Я люблю тебя, — шепчу я.
Я крепко прижимаю ее к себе и целую со всей страстью, теряясь в ощущениях. Теряясь в ней. И когда я заполняю ее, чувство правильности переполняет меня.
Глава 33Уитли Уитт

Раскрываем карты.91
— Я люблю его, — шепчу я пустой библиотеке, затем падаю в кресло перед камином.
От этого движения пылинки разлетаются в воздухе, освещаемые утренним солнцем из открытых окон. Черт бы меня побрал.
Он сказал, что любит меня. А я даже не ответила тем же, хотя так хотела. Но, похоже, он этого даже не заметил — был слишком занят, опустошая в меня свои яйца.
Что хуже всего, так это назойливое чувство, терзающее меня с тех пор, как он упомянул Ван Хельсингов. Я не знаю, что делать, что сказать и как сообщить ему, что один из моих предков, возможно, причинил ему боль. Я едва сдержалась, чтобы не заняться с ним сексом, даже когда желание умолять его трахнуть мою киску вчера стало непреодолимым. Насколько он может чувствовать мой аромат, настолько и я могу ощущать его, и этот запах меняется, когда он возбуждается. Он почему-то становится приятнее и слаще.
Я жаждала его члена уже несколько дней, даже когда избегала его из-за того, в чем он не был виноват. Теперь я чувствую себя полной сукой.
План почитать книгу, чтобы отвлечься, сработал не так, как я ожидала. Я надеялась, что смогу почитать, помастурбировать и продолжить день, не усложняя ситуацию, ведь мне кажется, что я скрываю от него что-то важное.
Но, конечно же, он появился.
Сама мысль о том, что я могу когда-либо отказать Коннору в чем-либо, особенно когда он предлагает свое большое мощное тело на блюдечке с голубой каемочкой, смехотворна. У меня сжимается все внутри от вины за сокрытое.
Я тру глаза руками, пытаясь собраться с мыслями. Сегодня я просто старалась держаться подальше и работать, но теперь большинство гостей уехали. Я встаю и потягиваюсь, прогибая спину и выпячивая грудь, а затем осматриваюсь в библиотеке.
Не знаю, через что на самом деле прошел Коннор, и не имею понятия, как он отреагирует. Взгляд скользит по солнечным лучам, косо падающим сквозь массивные окна, зеленые бархатные шторы которых перехвачены золотыми кистями, а затем — по дубовым стеллажам.
— Здесь должно быть минимум сотня полок, — бормочу я себе под нос. — Интересно, есть ли тут что-то о ликанах?
Через полчаса я сдуваю прядь волос с лица, осознавая, что взвалила на себя слишком много.
Я не могу не признать, что веду себя как трусиха. Трусиха, которая копается в книгах, вместо того чтобы просто признаться и поговорить. Но моя любовь к нему так нова. Я до ужаса боюсь обрести его и тут же потерять, а затем остаться в этом волчьем обличье без него. Каждая волосинка на моем теле встает дыбом, и я изо всех сил стараюсь держать себя в руках. Я вздыхаю с облегчением, когда резинка для волос чудом остается на месте, и успокаиваюсь.
Не думаю, что справлюсь без него… И разве это осознание не пугает до чертиков?!
Если бы я знала, где комната Одетты, я бы спросила ее.
Может, она могла бы сказать,
