Апельсиновый вереск. Дорога возврата - Вайолет Девлин
Лилит медленно повернула к нему голову.
— Каждый заслуживает прощения.
— Вы простили своего отца?
Она молчала. Хагалаз напряженно рассмеялся.
— Вот видите. Прощение — роскошь, и дарована она не всем. Есть те, кто просто не заслуживают того, чтобы быть прощенными.
— Вы не правы, — спокойно возразила Лилит, — Я видела эту девочку, Авалону, и видела вашего сына в момент, когда они проникли в графство, чтобы спасти вам жизнь. Если бы они ненавидели вас, то и шага бы не сделали. Дело совсем не в них, не так ли? Дело в вас. Вы думаете, что не заслуживаете прощения, потому что не можете себя простить за совершенные ошибки. Все мы ошибаемся, Хагалаз. Наши поступки могут быть плохими, но совершенные с благими намерениями.
Лилит ненадолго замолчала. Грудь словно придавило скалой. Стало тяжело дышать.
— Ваша связь с сыном и Авалоной не до конца потеряна. Вас не было с ними тогда, так будьте рядом с ними сейчас. Можете считать это искуплением.
Хагалаз со вздохом сделал глоток из бутылки и выбросил ее в сугроб.
— Что-то я не вижу вас рядом с дочерью.
— Я не могу ей помочь, — поджав губы, сказала она. — Мои ошибки не искупить. Я хотела защитить Этери, не осознавая, что она и сама неплохо справляется. Она сильнее меня, и единственное, что я могу ради нее сделать… — Лилит взглянула на завесу. — Исчезнуть.
Прикрыв глаза, Лилит вспомнила, как в детстве мама постоянно пела ей одну и ту же песню, под которую она засыпала.
Два одиноких страждущих сердца,
Нашли вдруг утешение друг в друге.
Туманный голос поведет слепца,
Откроются глаза немой супруги.
Они искали дом, пристанище, защиту,
В себе нашли желание любить.
И перестав на мир таить обиду,
Решили, что их счастью в сердце быть.
“Невильмир” — староприморская народная баллада
Авалона
— Мама!
Авалона бежала по протоптанной тропинке мимо невысоких кустов, стараясь не наступать на цветущие одуванчики. Поле окружал аромат терпких трав. Воздух был кристально чист. Она жмурилась, яркое солнце слепило. Пришлось вытянуть руку, чтобы разглядеть сидящую в открытой беседке женщину.
Гера дю Лак.
Схватив длинный подол платья, Авалона подняла его выше и перепрыгнула через маленький журчащий ручеек. Приземлившись, она громко рассмеялась.
— Мама! Посмотри! — Гера подняла голову. Она погрузилась в чтение своего любимого приключенческого романа, который при желании могла пересказать наизусть.
Авалона закружилась вокруг своей оси. Улыбка не сходила с ее губ.
— Какое платье мне привез папа из Сионии. Правда, оно чудесное?
— Оно потрясающее, ferrita ve, — с мягкой улыбкой произнесла она.
— А еще папа сам меня заплел, представляешь! — девушка тряхнула длинными косами. Ее волосы были густыми, с легкой волной. Точь в точь, как у матери. Только у Геры, в отличие от дочери пряди едва касались плеч.
Босые ноги Авалоны щекотала молодая трава. В этот самый момент она чувствовала себя счастливой. В груди словно поселилось солнце, девушка готова была кричать об этом. Ей было тепло.
А потом все закончилось.
Солнце погасло, затухло, как потушенная свеча. Беседка и поле исчезло. Авалона начала падать в пустоту. Она размахивала руками и беспомощно кричала, пока кто-то не поймал ее.
— Мама? — прошептала Авалона, со страхом открывая глаза.
Нет. Это была не Гера.
— Давно не виделись, мышка.
Фонзи оскалился, а Авалона вскрикнула и, выбравшись из объятий бывшего друга, упала в колючий песок. Там, где она оказалась, на многие мили вперед уходили песчаные дюны, а над головой светила кровавая луна. Небо низко нависло над землей, угрожающе потемнев.
— Нет. Нет… — шептала Авалона, оглядываясь. — Где мы? Где мама? Папа? Где они?
Фонзи присел перед ней на корточки. Он склонил голову к плечу и вздохнул в притворном сочувствии.
— Погибли.
— Нет! — она согнулась пополам, схватившись за голову.
— Да-а, — с нескрываемым удовольствием протянул Фонзи. — Между прочим, их убила жизнь под одной крышей с этими крылатыми тварями. Родители дали тебе жизнь, и как ты отплатила им за это? Завела дружбу с фейри!
— Все не так, — Авалона тяжело задышала. Ей было холодно. Очень холодно и страшно.
— Я хотел избавить тебя от страданий. От чувства вины перед ними. Зачем ты продолжаешь бороться, Ави? Поверь, станет легче.
Всадница всхлипнула и подняла голову. В глазах Фонзи вместо привычной зелени обнаружились черные провалы. Его рот был неестественно широко раскрыт.
— Нет. Не станет. Их смерть я пережила, но ты… ты пытался меня убить. Мне больно, Фонзи. Я думала, ты мой друг.
Его улыбка стала шире, она разрезала щеки и делила лицо на две части.
— А оказалось все наоборот…
Фонзи замахнулся. В его руке блеснул нож.
Авалона закричала и открыла глаза. Первое, что она почувствовала — это боль. Но боль терпимую. Она поднесла руки к лицу. Пальцы были перепачканы в крови, а во рту стоял привкус металла и горечи. Всадница лежала на холодном полу и смотрела на высокий дубовый потолок. В помещении было тепло, но ее все равно била крупная дрожь.
Мгновение спустя, когда она смогла восстановить дыхание, в голову ворвались прочие звуки.
Во-первых, Авалона услышала голоса своих друзей. Судорожный всхлип Фейт и брань Кевина. Во-вторых, где-то поблизости послышался скрип пера и бодрая речь альва.
— Все живы? Что вы, как новообращенные мертвецы, по полу ползаете? Поднимаемся! У нас еще масса дел!
Авалона хотела закрыть уши руками, чтобы никогда больше не слышать Элфи, но решила с этим обождать. Она приподнялась на локтях и поняла, что находиться в проходе между длинными высокими столами.
Придерживаясь за ножку стола, она встала на ноги. Голова все еще кружилась, да и боль никуда не делась.
Впереди, перед двустворчатыми резными дверьми лежали всадники. Кевин со стоном сел и, поморщившись, схватился за голову. Фейт выронила меч, что держала в руках. Она дрожала всем телом и плакала. Иэн привалился к стене, мрачно осматривая помещение. Рядом с ним валялась старая книга.
Элфи был единственным, кто стоял на двух ногах. Он улыбался так, словно только что
