Научи меня забывать (ЛП) - Головачёв
— Блять, вышло как-то не так. Я не хотел… — Рон покачал головой и опустился на её диван, опустив голову на руки. — У меня так долго всё шло наперекосяк. — Он поднял голову. — В смысле, я рад за тебя. Что у тебя появилось такое хорошее жилье. — Он излагал слова очень осторожно. — Пожалуйста, мы можем начать всё сначала?
Гермиона сузила глаза, немного удивлённая его словами.
— Хорошо.
Она села в кресло напротив дивана, скрестив руки.
Его следующие слова удивили её ещё больше.
— Послушай, прежде чем я что-то скажу или, эм, расскажу тебе — почему я пришёл. — Он глубоко вздохнул. — Я хочу извиниться, Гермиона.
— Немного поздно для этого. — Она не собиралась уступать ему ни дюйма.
— Я знаю. Понимаю. И я давно хотел, но я… не знал, как начать. И злился. Очень долго. Мне казалось, что ты рассорила меня со всеми нашими друзьями. Все сочувствовали тебе. Даже почти вся моя чёртова семья. — В его словах проскользнула знакомая жалость к самому себе.
— То, что ты сделал, невероятно дерьмово, и порядочные люди склонны это признавать, — выдохнула она.
Он поднялся, а в глазах вспыхнули искры.
— Я знаю! — Но потом он опустился обратно. — Знаю. И мне жаль. Искренне жаль, что всё так вышло. — Голубые глаза сверкнули на неё, и она разглядела в них искренность. — Но ты лучше других знаешь, как плохи были те последние годы. Как мы были несчастны.
— Ты хочешь сказать, ты был несчастен.
— Да ладно! — Он решительно покачал головой. — Ты была такой же. Ты просто лучше умела отвлекать себя работой, книгами и всем остальным.
Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но потом остановилась и закрыла глаза. Это была правда, и она знала это. Не раз говорила об этом другим после расставания.
— Наверное, это справедливо, — наконец произнесла Гермиона. — Хотя это никоим образом не оправдывает твоё поведение.
— Нет.
Он посмотрел на свои ботинки, и в комнате воцарилась тишина.
Гермиона вздохнула. Он ведь так близок к признанию своей вины, не так ли? Некоторые вещи никогда не меняются.
— Хочешь чаю? — спросила она, снова устало.
— Да, хорошо.
Он поднял голову, а Гермиона встала и пошла на кухню. Через мгновение она услышала, как он последовал за ней. Она чувствовала, что он продолжает оглядываться по сторонам, оценивая обстановку. И было так странно видеть его здесь: одновременно такой знакомый и такой чужой.
Гермиона поставила чайник и достала две кружки.
— Эй, ты, старый прохвост. Тебе нравится квартира? — Повернувшись, она обнаружила, что Рон нагнулся и погладил Живоглота. — Не ожидал, что буду скучать по нему, — признался Уизли, выпрямившись и неуверенно улыбнувшись.
— Он точно не скучает по тебе, — язвительно заметила Гермиона. — Теперь у него есть своя собственная сторона кровати.
Рон рассмеялся, но тут же оборвал смех, когда его взгляд упал на стопку пергамента, лежащую на её столе.
Дерьмо, она не успела собрать в кучу черновики своих записок Драко. И его письма к ней тоже лежали в этой стопке. На самом верху. И Рон явно начал их читать, нахмурив брови. Гермиона перепрыгнула через кухню и выхватила бумаги, демонстративно прижав их к груди.
— Это от него? — Недоверие Рона снова разожгло гнев Гермионы. — Ты реально…? С Драко, мать его, Мал…
— Хватит, — сказала Гермиона. — Мы не станем обсуждать это.
— Но он…! Это… — Лицо Рона стало ярко-красным и исказилось. — Это чертовски неправильно, не говоря уже об отвратительном…
Гермиона выставила неподвижный палец.
— Ещё одно слово, Рональд Уизли, и я тебя вышвырну. Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, и не имеешь права это комментировать. Ты не имеешь права высказывать своё мнение о том, что плохо или отвратительно. Ты даже не будешь думать о нём. Ты слышишь? — Она шагнула к нему, почти ударив в грудь. Она чувствовала, как на её коже потрескивает магия. — Ты не имеешь права.
Он сердито вздохнул, и на мгновение Гермиона подумала, что это конец — ей придётся его выгнать, но потом он выдохнул: «Ладно». Он потёр глаза и свесил голову.
Гермиона отошла на шаг, настороженно наблюдая за ним. Он поднял голову, и ей показалось, что в его глазах появился блеск влаги.
— Почему мы так обозлились друг на друга? — тихо спросил он. — В последние годы казалось, что мы больше не друзья.
— Мы не злились. И не были друзьями.
Рон обиженно выдохнул, но Гермиона продолжила.
— Мы всегда умели выводить друг друга из себя, — сказала она, и в её сознании пронеслись годы неприятных воспоминаний: от рыданий в объятиях Гарри после Святочного бала до перепалки на вечере викторин несколько недель назад.
Частью её исцеления за последний год было осознание того, что плохих моментов в отношениях с Роном было гораздо больше, чем хороших.
— Точно, — пробормотал Рон.
— И мы никогда не стремились к одним и тем же целям в одно и то же время. — Гермиона продолжила. Она так долго держала это в себе. — Моя карьера. Твоё отсутствие таковой. Твоя нелюбовь к переменам. Отсутствие у тебя интереса к чему-либо, кроме квиддича и воскресного обеда, который готовит твоя мама.
— Эй, не…
— Это правда! — Гермиона широко раскинула руки.
— Видишь, ты именно так и поступаешь, ты наседаешь на меня, чтобы я не успел вставить ни слова! — Рон тоже раскинул руки.
— Тогда что ты хочешь сказать, Рональд? Ты проделал весь путь сюда во всей своей напыщенностью и обстоятельствами. — Гермиона отвесила саркастический поклон. — Я умолкаю и даю тебе возможность высказаться.
Рон смотрел на неё несколько секунд, а его глаза напоминали осколки стекла.
— Лорна беременна, и мы собираемся пожениться в феврале. На этой неделе в «Пророке» появится статья об этом.
Гермиона вскинула руку и схватилась за столешницу. Она уставилась на пол, и он, казалось, устремился к ней.
Беременна.
Брак.
Что?
— Но ты никогда не хотел… — Гермиона услышала свои собственные сбивчивые слова словно издалека, весь её праведный гнев внезапно утих. — Ты не хотел детей. Или жениться.
«А если у нас не будет детей, то незачем тратить деньги на свадьбу. Брак — это просто бумажка, Миона». «Гарри и Джинни всё правильно рассудили». Гермиона вспомнила эту радостную фразу Рона, как будто это произошло вчера, а не несколько лет назад, после того, как у них состоялся «разговор» через несколько лет их
