Звездная академия. Дипломатия галактического уровня - Ольга Райская
— Алечка, птенчик мой! — засуетился муж, по-прежнему сжимая в руке завядший фикус, — тебе плохо? Где болит?
Глядя на этого эленмарского романтика, мне стало еще смешнее, но показать мужу свое веселье было неудобно. Он ведь старался и хотел, как лучше, внимая моим упрекам. Закрыв лицо руками, я пыталась успокоиться и стать серьезной, как того требовала ситуация, но… Трясясь всем телом, издавала всхлипы и хрюканье.
— Алечка, ты плачешь? — Дарин присел рядом и попытался отнять руки от моего лица, — что мне для тебя сделать?
Господи, ну почему он такой замечательный и в то же время такой смешной, с точки зрения обычной, среднестатистической землянки? Поглубже вздохнув и сразу выдохнув, я все же ему ответила:
— Раздевайся, Дарин!
— Что? — опешил муж. Мой, между прочим, законный.
— Раздевайся! А то я брачной ночи и супружеского долга век не дождусь! В конце концов, матриархат у нас! — Да! Я была очень убедительна, осталось еще убедить мужа ну в этой, в своей убедительности.
Смысл сказанных слов никак не хотел доходить до Дарина. Он внимательно смотрел на меня, я тонула в бирюзовой глубине с золотыми искрами, но вот реакции на мои реплики не было. Мы, по-прежнему одетые, сжимали в руках каждый свое: я — подаренную шоколадку, а муж мой — злополучный фикус. С этим срочно нужно что-то делать. Так продолжаться не может.
— Значит, ты не плакала, — заявил «леденец». Конечно же, я в ответ отрицательно покачала головой, — смеялась? — пришлось утвердительно покивать. А поникшая флора, она же — символ нашей любви, по-прежнему была сжата в сильных, мужественных руках супруга, вызывая во мне почти неконтролируемые приступы веселья.
— Дарин, — тихонечко позвала я.
— Аля, ты смеялась надо мной? — вдруг спросил мой эльф, оказываясь рядом.
И я бы даже ответила, не упрись мне в грудь растительный символ наших отношений, вырывая из меня непроизвольный смешок одним своим видом. Элвэ поджал губы. Обиделся.
— Дарин… — да, это был практически стон. Бесцеремонно забрав у мужа цветок, отложила его на столик. Туда же отправилась шоколадка. Вся серьезность момента теряется, стоит лишь мне вспомнить его решительный романтический настрой с вялым стеблем наперевес.
— Значит надо мной… — сделал свои выводы муж, отворачиваясь от меня. Вот сейчас и мне стало обидно. Я, конечно, была виновата, в том, что не смогла сдержать своих эмоций, но кто бы на моем месте смог?
— Значит, раздеваться не будешь? — это была последняя попытка привлечь внимание собственного супруга.
— Не вижу смысла! — получила ответ. Собственно, а что хотела-то? Я бы тоже обиделась, если бы над моими благородными порывами посмеялись, но виной тому расовые особенности и разные менталитеты. Понимать же надо.
Ладно, что там делают, когда гора к кому-то не идет? Лезут в гору? Вот мне именно это и предстояло.
— А я вижу! — заявила, сверля гневным взглядом спину мужа, — лично я спать одетой не собираюсь!
— Ты хочешь остаться здесь? — хмм… это вот сейчас что было? Да я при всем желании сегодня к себе вернуться не могу. Занято там. За-ня-то! А если и было бы свободно, все равно не ушла бы отсюда. Терпи «леденец».
— А ты предлагаешь мне топать ночью через всю Академию, только потому, что обиделся? — выпалила я, хватаясь за потайную застежку платья. Пара легких движений и невесомая ткань падает к ногам, оставляя меня в одном кружевном безобразии.
Упс… Кажется смелость свою я явно переоценила. Как только последние шелковые лепестки импровизированной брони упали на пол, сразу такой беззащитной себя почувствовала! Срочно захотелось поднять платье и стыдливо прикрыться, тем более муж по-прежнему стоял ко мне спиной. Да, Верник, из тебя та еще соблазнительница! Ты просто нимфа… гетера… или кто там еще в истории совершал подобное профессионально?
Чувствовала себя глупо… Да, что там говорить — форменной идиоткой. Вырядилась и стою тут, семафорю выступающими из под кружева прелестями, которые, если разобраться, никому и не нужны. В общем, обида породила раздражение, раздражение — злость и я пошла к кровати, с твердым намерением забраться под одеяло и хотя бы выспаться, раз ничего другого мне не светит.
— Аля, я… — в тот самый момент, когда, откровенно сверкая кружевным безобразием на филейной части, я наклонилась откинуть одеяло, мужу приспичило мне о чем-то поведать, и он соизволил повернуться. Картина маслом — труженица эротического фронта расстилает постель. Дарин завис, подавившись собственными словами, и громко сглотнул. Муж попросту лишился дара речи, но следил за каждым моим движением.
— Что? — нахмурилась я, потянув на себя спасительный кроватный покров.
— Аля… — выдохнул обиженный муж. Золотые искры молниями сверкнули в бирюзе, и он бросился ко мне.
А, вообще, страшно, когда внезапно… Особенно, если ты голая и практически беззащитная. Я взвизгнула, в тщетной попытке удрать, но была поймана и прижата к каменной груди, по-прежнему затянутой в форменную куртку. Сердце колотилось, как сумасшедшее, норовя выпрыгнуть наружу. Или это не мое сердце так сильно билось. В любом случае, оба органа находились настолько близко, что их удары звучали в унисон.
— Птенчик… — выдохнул муж и его рот обрушился на мои губы, безжалостно их сминая.
Смущение отступило, а вот ощущение того, что стоящий передо мной, великолепный мужчина мой, полностью и безвозвратно, наоборот, вырвалось. Появилась жгучая потребность клеймить тело Дарина своими поцелуями, чтобы ни у кого не осталось сомнений в его принадлежности. И я целовала, клеймила, ловя каждый его вздох, каждый хриплый