Шутка Хаоса - Анна Рейнер
Пальцы черного мага сомкнулись на цепочке, потянули к себе, завороженный взгляд не отрывался от рубина.
Вот для чего он все это время влачил свое жалкое существование! Чтобы однажды стать сильнейшим мира сего. Чтобы одно его имя приводило в трепет врагов.
Череду его мыслей нарушил слабый стон. Белый маг пошевелился, и Лиассин понял, что дальше медлить нельзя. Осталось лишь прикончить приходящего в сознание мага…
Вартери уже начал плести чары, и слова смертоносного заклинания почти слетели с его губ, когда он неожиданно передумал. Что-то не давало ему покоя. Какое-то странное предчувствие кричало в сознании — не убивай, и он отступил, доверившись интуиции.
— Нам пора, — он надел цепочку на шею и спрятал кулон под мантией.
Марика приблизилась к черному магу, и он, взяв ее за руку, произнес слова перемещения. Через несколько секунд здесь уже ничего не напоминало об их присутствии.
А еще через несколько секунд над Йеном склонился гном с взлохмаченной бородой и в сером просторном плаще. Он некоторое время пристально вглядывался в бледное лицо мага, сжимая и вновь разжимая в бессильной ярости кулаки.
Больше всего Рена злил тот факт, что он опоздал всего лишь на несколько мгновений.
Маятник наконец-то вырван из неприступного хранилища и вновь утерян, а похитители скрылись в неизвестном направлении. Все труды напрасны, миру продолжает угрожать опасность. Не дай небо этот артефакт попадет в руки Синдерэль или Медегмы. И если хозяйка Хаоса всегда была достаточно непредсказуемой, то богиня тьмы уж точно не станет медлить…
Остатки темной магии похитителей обрывались, и узнать, в каком направлении они скрылись, невозможно. Только когда они попробуют привести Маятник в действие, лишь тогда он сможет обнаружить его и постараться вернуть.
Рен снова взглянул на лежащего без сознания чародея и хмыкнул. Йен умирал. Он слишком много потратил силы, да и эта жуткая рана на плече…
Но помогать он ему не станет. Если суждено, то чародей умрет, если нет — выживет. В то же мгновение вокруг гнома завыл ветер, оплетая коренастую фигуру в воздушную воронку.
Огненный Молот снова был в поиске ускользнувшего артефакта.
***
Эфес Ледяного Клинка как влитый лежал в ладони воина. По необычному лезвию пробегали голубые вспышки. Хотелось оставить его себе. Все равно этот меч мертвому без надобности.
— Древние предания гласят, что Клинок был возвращен в Обетованное, — благоговейно произнес Риз. — А на самом деле покоится здесь вместе с прахом своего последнего хозяина. Кто бы мог подумать…
Ему никто не ответил. Все хранили молчание, отдавая дань великому и славному герою древних легенд. Даже неугомонный Ташин был необычайно молчалив и серьезен.
Путники легли спать прямо на каменных плитах усыпальницы, от которых тянуло холодом. Долгий переход и разбушевавшаяся непогода сделали свое дело — все вымотались настолько, что не озаботились выставить караульного. Впрочем, сегодня в этом не было особой необходимости — каменные створки были надежно заперты, и расски при всем желании не смогли бы их открыть.
Ночь выдалась неспокойной. На протяжении всего времени, пока над миром царили ночные светила, до них доносился злобный вой. Риз сквозь сон слышал скрежет когтей и глухие удары по каменным створкам. В полночь он проснулся от истошного крика и некоторое время не мог сообразить, что же напугало бывшую подавальщицу. Оказалось, ей приснился кошмар.
Девушка разительно изменилась после застенок черного мага — стала более замкнутой и настороженной. Хоть Цета и не жаловалось, предпочитая не вспоминать тот день, но Риз был уверен, что в темнице Мессира ее все-таки подвергали пыткам.
До воина доносились ее сдавленные рыдания, и он был благодарен Керон за то, что ему не пришлось вставать и успокаивать Цету. Он не переносил женских слез и, если честно, всегда терялся, когда девушки лили слезы.
Посвященная сидела с ней рядом, поглаживая по плечу и шепча какие-то слова. Рыцарь не мог разобрать их значения, но по интонации понял — это слова утешения и поддержки.
Сейчас напускная маска высокомерия исчезла с лица Керон, и перед Ризом предстала добрая и участливая девушка, не способная равнодушно пройти мимо человеческого горя.
Да, люди часто заблуждаются, не желая заглянуть в чужую душу, и судят других несправедливо. Хотя стоит ли осуждать за это бессердечие? Весь мир жесток и груб — бесчеловечен.
Рыдания стихли, а Риз все не мог заснуть. В голову лезли разные мысли, но больше всего воин переживал за Йена.
С чем пришлось столкнуться его другу? Сможет ли он пройти уготованные ему испытания и вернуться живым из Подземелья Теней? А если вернется, не станет ли Йен легкой добычей рассков? Его друг был достаточно сильным магом, по крайней мере, именно так убеждал себя воин.
Воин вспомнил, как когда-то давно еще в детстве с целой ватагой таких же мальчишек, как и он, пошел искупаться на глубоководную речку. Плавать Риз умел отлично, но вот доплыв до середины, вдруг почувствовал, как мышцы свело судорогой, и медленно пошел ко дну. Он хорошо помнил, как захлебывался водой, чувствовал страх, а затем абсолютное равнодушие. Тогда Йен Адоме — единственный, кто не растерялся в той ситуации, помог удержаться на плаву, вытянул на берег и тем самым спас ему жизнь. С тех пор они стали неразлучными друзьями — вместе шкодили, играли и за проказы получали тоже вместе.
Так вспоминая детство, Риз провалился в сон, а когда проснулся, то завывания ветра и стук дождя уже прекратились. Тишину усыпальницы нарушало лишь мерное сопение Ташина.
***
Путники покинули Курган на рассвете. Ветер действительно стих, лучи солнца пробились сквозь плотные серые облака, а расски отправились восвояси. Эти звери не любили солнечный свет, предпочитая охотиться только ночью.
Риз забрал из усыпальницы Дериона Ледяной Клинок. Теперь волшебный меч удобно устроился в старых потертых ножнах, хоть те и были ему немного велики.
Они подошли к месту вчерашней стоянки, но Йена здесь не было. Риз прошел немного дальше в том направлении, в котором шел вчера вместе с магом, и увидел его распростертым на земле. Рядом с волшебником лежал посох.
Йен был без сознания. По плечу волшебника распространялось багровое пятно с каким-то муторно-желтым оттенком. Дыхание почти не ощущалось.
Воин разрезал мантию на израненном плече, и глазам путников предстала отвратительная гнойная рана. От нее в разные стороны расходилась четко обозначенная паутина, свидетельствующая о серьезном
