Седьмая звезда (СИ) - Риз Лаванда

— Так, последнее предложение я не слышал. Извинения я принимаю, но это мой выбор. И кто знает, может, время, проведенное в этих льдах, я запомню как самое счастливое время в моей жизни?! — скорчил гримасу Бунн, оттопыривая нижнюю губу. И Энн, наконец, впервые за полтора месяца улыбнулась по-настоящему.

— Да я уже счастлив! — дурачась, подпрыгнул Бунн, взъерошив свои каштановые с медным блеском волосы. — Ты, наконец, вернулась! И я, я, я, это сделал! Ура мне! Это …очень выгодно для меня, теперь тебя можно эксплуатировать по полной программе. Будешь готовить нам еду, заниматься уборкой, стоять со мной на вахте, в общем, женщина в одинокой берлоге интересного мужчины может по-всякому пригодиться! — Он ещё что-то хотел добавить, но, вскрикнув, стал уворачиваться от полетевших в него предметов.

Теперь Бунн стал фиксировать сначала её скупые улыбки, затем ироничные замечание, даже когда она начинала с ним спорить и огрызаться, это тоже он с удовлетворением не пропускал. Потом заметил её первую шутку и попытки дурачества. Каждый раз, когда она начинала впадать в ставшее ему ненавистным молчание, он начинал её тормошить, нервировать колючими эпитетами, нагружать поручениями или просто мурлыкать песни. Энн училась рядом с ним улыбаться заново, только теперь эти улыбки ложились ей на лицо, не трогая глаз. В глазах была всё та же печаль, бездонная серая грусть, в которой она топила свою боль.

Именно своей неординарностью, своим ярким темпераментом Бунн и вытащил её из депрессии. Судьба протянула ей такую экстравертную соломинку, за которую она подсознательно и ухватилась. Выходки Бунна невозможно было предугадать, и каждый раз он заставал её врасплох, в своём стремлении не давать ей покоя, не оставлять наедине с тоскливыми мыслями, втягивая её в свою игру. Как только он видел задумчивый взгляд Энн и её сморщенный лоб, он мог подсунуть ей чашку чая, в котором вместо сахара была соль, или наоборот слишком много сахара, или бросал ей за шиворот снег.

Или, например, как в этот раз, когда эту сцену смог пронаблюдать и сам Натан, благодаря постоянно подключенному колоризу: Энн облокотившись на руку, глубоко задумалась, не слушая, о чем её спросил Бунн. И вдруг, на весь узел связи, загремела музыка бергамского ритма, мелодичная живая и зажигательная. А Бунн, как ни в чем не бывало, напевая какие-то жуткие слова, с самым нелепым видом, подхватил её с места и принялся кружить в танце растерявшуюся Энн, то, притягивая её к себе, то, отталкивая в сторону, не отпуская руки, то запрокидывать её назад или приподнимать за бёдра. И всё это он проделывал так быстро и умело, что она не могла не поддаться, расхохотавшись от всего сердца, с этого крепкого сильного военного, который с таким мальчишеским видом вытворял такие смешные па.

— Бунн, если бы ты не был военным — тебя бы ожидала слава актёра! Ты бываешь просто бесподобным комиком! И это не заслуга Империи, просто в тебе играет другая кровь, взрывные гены пиратов, — проговорила она.

— Я просто уникален во всем, за что бы я ни взялся! — заносчиво усмехнувшись, ответил он в своём высокомерном стиле, лишний раз, убеждая Энн в том, что в его подсознании живет именно пиратский дух, взбалмошный заносчивый романтик.

— Надевай вот это на себя сверху, — подал он ей меховой комбинезон, — И гордись тем, что это уникальная имперская форма, разработанная специально для таких районов. Давай, красотка, пошевеливайся!

— И что тебе на этот раз стукнуло в голову? Выбраться из бункера? На мороз? Но, там же ночь! — проговорила Энн, понимая по его лицу, что отделаться от него не удастся.

Они взобрались на ближайший к бункеру снежный холм, и Бунн указал ей пальцем в небо. Сквозь защитные очки, Энн увидела удивительное по красоте темное звёздное небо, освещённое бледно зелёным сиянием! Звёзды мерцали голубыми, желтоватыми и красными огнями, заплетаясь в удивительные узоры. Такого неба Энн не видела никогда в своей жизни. Это зрелище её захватило, вызвав в душе почти детский восторг.

— Две недели мела метель, и небо было затянуто сплошными тучами, — тихо произнес Бунн. — А сегодня так ясно, что просто преступление не увидеть всего этого!

Но Бунна больше притягивало не небо, а реакция Энн, её приоткрытый от удивления рот, полураскрытые губы, запрокинутая голова…

На следующий день, как только девушка вошла в диспетчерский бокс, ещё поёживаясь ото сна, Бунн заговорил с ней с самым серьёзным видом, сидя спиной к пульту связи:

— Энн, ты должна уехать отсюда! Я вижу, что тебе намного легче, и дальше ты уже справишься сама, я в это верю. Нужно связаться с твоим братом, и попросить его забрать тебя. Ты не можешь сидеть здесь со мной ещё пять месяцев.

— Я что уже тебе надоела или стала мешать? — не понимая, пожала плечами Энн, сжимая в руках горячую чашку чая, которым они постоянно в этих диких условиях спасались от холода.

— В каком-то роде стала мешать, — уклончиво ответил Бунн, опуская глаза.

— Хм, я не понимаю тебя Бунн! Это что шутка такая? — Энн подошла ближе, встав к нему в пол оборота. — С чего вдруг такая перемена?

— Тебе хм, а мне не хм, и уже не до шуток! — завёлся он, поднимая на неё свои полные смятения глаза. — Мы здесь с тобой вдвоём, отгороженные от всего мира сидим почти три месяца! И если ты заметила, Энн — я молодой здоровый парень! Я и так уже лёжа бессонными ночами, десять раз пересмотрел свои принципы на счёт дружбы, на счёт мужчины и женщины, на счёт секса, если до тебя ещё не доходит! Я знаю, что наши отношения никогда до этого не дойдут, потому что, несмотря на то, что я торчу здесь с девушкой, которая мне нравится — я слишком уважал Илая, и уважаю твои чувства к нему! А еще, потому что я ощущаю, что для нас обоих будет гораздо лучше, если наши отношения останутся братско-дружескими. Потому что временная страсть может их испоганить. А любви, которую ты узнала, у нас просто не получится! Я знаю, что ты привязалась ко мне, как к другу, и я по-своему тебя люблю Эннжи, но чтобы дальше мне не сорвало крышу, а ты не стала жалеть об этом — тебе нужно немедленно улетать отсюда!

— Да я смотрю, мы как раз вовремя! — раздался голос с экрана колориза. …Знакомый до боли голос. Голос родного человека, от звука, которого Энн выронила чашку и порывисто обернулась.

Бледнея, с замирающим дыханием, она непроизвольно потянулась рукой к экрану, прикасаясь дрожащими пальцами к появившемуся изображению. Лицо с экрана широко улыбнулось ей.

— Мак, — прошептала она одними губами, без сил, сползая на пол.

Бунн переводил непонимающий взгляд, с экрана на сидящую на коленях бледную девушку, всерьёз, начиная за неё волноваться.

— У меня тоже просто нет слов, Эннжи! Ещё чего доброго расплачусь, — произнёс Мак. — Не мог дождаться, когда увижу тебя. Ну, встречай что ли! Пока вы тут беседовали, наш корабль аккуратно и незамечено приземлился возле вашего блокпоста. Имперцы всегда были шляпами! …Лакур уже поперся ко входу в бункер. Открывай, сестрёнка!

Словно бурлящим гейзером её подбросило на ноги, и Энн сломя голову помчалась к бронированной двери, открывая вход в тамбур, а затем, быстро нажимая непослушными пальцами кнопки, девушка, наконец, открыла наружный вход, выскочив прямо на мороз. Где её тут же схватили рыжие волосатые ручищи, крепко прижав к груди.

— Неси свою мохнатую тушу внутрь, здоровяк, иначе я околею на этой проклятой планете, так и не увидев своей сестры! — проворчал сзади Сеярин, толкая Лакура в спину.

— Как же я скучал по тебе, малышка Энн!!! — счастливо ворковал Лакур, похлопывая по спине расплакавшуюся от неожиданной радости девушку.

— Ты отпустишь её или нет? Она сейчас задохнется в твоей шерсти! — продолжал сердиться Сеярин уже в бункере. — Я тоже хочу её обнять!

Смеясь и плача, Энн оторвалась от одного брата и бросилась в объятья к другому. Аквазанец обнял её обеими руками и обвил всеми своими щупальцами, прижимаясь лбом к её лицу:

— Это была чудовищная разлука, нам так не хватало тебя, нашей семьи. И если ты думаешь, что аквазанцы не умеют скучать — это не правда, я очень сильно ждал нашей встречи! — прошептал он.