Юлия Набокова - Скандал в вампирском семействе
— Спасибо тебе, Дэн. Но не получится. Я тороплюсь.
Я допила остатки кофе и смяла пустой стаканчик.
— Куда? — Парень выглядел расстроенным, и мне стало жаль его — такого юного, такого доброго, такого милого.
— Жить, — вырвалось у меня, и я увидела недоумение в бесхитростном взгляде Дениса. — Спасибо за кофе, мне пора!
За спиной Дениса мелькнула приближающаяся машина, и я торопливо шагнула к тротуару, вытянув руку и моля: только бы водитель остановился! Теперь, когда я лишилась вампирского гипноза, оставалось рассчитывать только на человеческое великодушие. К счастью, видавшая виды «Волга» затормозила. По вампирской привычке я сразу же открыла дверь и села в машину. Только по удивленному взгляду водителя сообразила, что веду себя странно. Люди вроде бы сперва договариваются о направлении и о цене. Смешавшись, я назвала адрес Алекса и добавила:
— Я хорошо заплачу.
— Триста, — запросил водитель.
— Хорошо! — обрадовалась я.
— Родители, поди, волнуются? — когда мы отъехали, спросил водитель.
Я в замешательстве повернулась к нему.
— В клубе прогуляла, говорю, до утра? Родители, поди, волнуются, что домой до сих пор не вернулась?
Я коротко кивнула. Слова мужчины одновременно и польстили мне — он принял меня за загулявшую малолетку, — и встревожили. Лидия и отец! Они же будут беспокоиться, когда поймут, что я не вернулась в бункер с рассветом. Они не обрывают мой телефон только потому, что я его потеряла. Но что я им скажу? Мама, папа, я больше не вампир? Интересно, как они переживут эту новость? И как я теперь смогу жить с ними? Макс и тот побаивается у нас ночевать: остается только в самых крайних случаях, запирая все замки в гостевой комнате. По себе знаю, как волнует кровь человека, особенно в бункере, где нет хорошей вентиляции.
— Приехали! — Голос водителя привел меня в чувство. Торопливо расплатившись, я ступила на залитый светом тротуар у подъезда Алекса и с наслаждением подставила лицо солнцу. Какое же это невероятное блаженство!
Сонный мужчина в спортивном костюме, выведший на раннюю прогулку своего кокер-спаниеля, моей радости не разделял. Мне так и хотелось хорошенько встряхнуть его, чтобы он проснулся для жизни, чтобы увидел, в каком прекрасном мире он живет! Интересно, о чем он вообще думает с такой недовольной миной? Моя попытка проникнуть в его мысли обернулась полным провалом, и я улыбнулась ему вслед: привыкай, Лиза, ты теперь человек!
Подъем на лифте показался мне вознесением в рай: теперь между мной и Алексом больше не стояло вампирского проклятия, мы могли быть вместе навсегда, и все мои сны, прежде невероятные и фантастические, теперь могут воплотиться. Только бы Алекс простил меня за вчерашнее, только бы не охладел ко мне за эту долгую-предолгую ночь.
Я сильно, до упора втопила кнопку звонка и впала в отчаяние, не слыша шагов по ту сторону двери. Когда дверь внезапно отворилась, я по инерции продолжала держать палец на кнопке, выпуская оглушительную трель.
Ладонь Алекса мягко убрала мою руку от звонка.
— Тише. Всех соседей перебудишь.
В оглушительной тишине был слышен лишь стук наших сердец. Мне придется заново привыкать ко всем человеческим ощущениям, к тому, что я в одночасье утратила остроту слуха и зрения, но я готова пойти на любые жертвы, лишь бы Алекс вот так — бережно и нежно — держал меня за руку.
— Алекс, — пробормотала я, перешагивая через порог, — прости меня, я вчера вела себя так глупо! Я всю ночь не спала, только о тебе и думала, так хотела тебя увидеть… Мне не надо было вчера убегать…
— Лиза, — он остановил меня взглядом, — иди ко мне.
Наши губы встретились — и это было так восхитительно, так упоительно, так невероятно, что у меня земля поплыла под ногами. В самом деле поплыла — Алекс подхватил меня на руки и понес в комнату. От смятой постели, свидетельницы бессонной ночи юноши, меня бросило в краску. Подумать только, у бессонницы Алекса мое имя. Его пальцы коснулись моего румянца, нежно погладили по щеке.
— Ты уверена? — Он смотрел на меня с любовью и пониманием. Он был готов принять любое мое решение. Он еще не знал, что между нами больше нет пропасти вампирского проклятия.
— Да, — выдохнула я прямо в его губы, и он поймал мой ответ поцелуем.
— Я люблю тебя, Лиза…
— И я люблю тебя… навсегда.
Самое сладостное ощущение в мире — ласка любимого. Только там, на смятых простынях, хранящих запах Алекса и впитавших жар нашей страсти, я окончательно возродилась.
2
— Алекс, — пробормотала я целую вечность спустя, — ты сваришь мне свой чудесный кофе?
— И принести его в постель? — усмехнулся он, поднимаясь на кровати.
— Ни за что! — Я порывисто обняла его за плечи и поцеловала в шею. — Я хочу видеть, как ты его готовишь.
Я хочу видеть, как оживают мои сны.
Кухня залита солнечным светом. Как по-другому здесь все выглядит при свете дня! Занавески, позолоченные рассветным сиянием, кажутся сотканными из солнечных лучей. Цвет мебели — почти перламутровый. Полы — золотой песок. Красота-то какая!
Алекс ставит на плиту турку, достает банку с молотым кофе, а я не могу отвести взгляд от его обнаженного торса, на котором переливаются капельки воды после душа. Губы вдруг становятся сухими от жажды, и спасти их могут только эти капли, стертые с кожи Алекса жадным поцелуем…
Что-то теплое и пушистое касается моих ног, возвращая меня к реальности. Да это же черный кот Буш! Трется об ноги, выпрашивая мою ласку и, кажется, совсем забыв о том, что боялся меня до смерти. Я наклоняюсь и глажу кота. Громкое мурлыканье наполняет кухню.
— Наконец-то вы подружились! — Алекс оборачивается через плечо, с улыбкой смотрит на меня и обращается к коту: — Извини, приятель, сначала — кофе для Лизы, потом твой завтрак.
— Вообще-то я бы тоже не отказалась от завтрака, — застенчиво признаюсь я.
Я не завтракала по-человечески уже лет сто!
— Момент!
Алекс оставляет турку на плите и раскрывает холодильник, наклоняясь к полкам:
— Как насчет яичницы с ветчиной?
— С удовольствием! — У меня едва слюнки не текут в предвкушении этого блаженства.
Внезапно до меня доносится шипение кобры. Я испуганно озираюсь и облегченно улыбаюсь. Да это же просто кофе сбежал! Вскакиваю на ноги и, спотыкаясь о Буша, торопливо снимаю турку с конфорки. Ай! Обожглась! Дую на покрасневшие пальцы, поражаясь — что ж так больно-то? Смотрю на обожженную кожу — что-то долго не затягивается!
— Обожглась, маленькая? — Теплые руки ласково ложатся на плечи, разворачивают к себе.
