Алина Борисова - За синими горами (СИ)

— А как же ты? — встревоженно шептала я Ясе, когда она обнимала меня поверх всех одеял, тихонько устраиваясь рядом.

— Ничего, — успокаивала она. — Не переживай. Я к Паше пойду, он давно в гости зовет. Он даст мне крови, он всегда дает, ему даже нравится…

— Еще бы не нравилось… — ворчу я. И тут же тревожусь. — А если он напился опять?

— Все будет хорошо, мы разберемся. Ты отдыхай.

Отдыхала. Днем Ясмина была со мной, ночью уходила, очень ранним утром возвращалась.

— А что не осталась у Пашки? — интересуюсь сквозь сон. — Выспалась бы.

— С тобой и высплюсь, — она привычно ложится рядом, прижимаясь ко мне всем телом. Мерзнет. Она все время мерзнет.

— Ты купалась? — невольно вздрагиваю, когда моей шеи касаются мокрые пряди. — Или на улице снова дождь?

— И то, и то, — она убирает волосы прочь и тихонько целует в том месте, где они меня намочили. — Спи.

Сплю. Это такое счастье — целыми днями спать, и никуда не спешить. И где-то сквозь сон слышу причитания хозяйки о каком-то рыбаке, утонувшем в шторм. Или рыбаках. И муж ведь ее когда-то так же… Мне это слабо интересно. Пока не приходит Пашка. С похмелья. И с цветами.

— Люся, прости…

Она выходит из комнаты, уводя его за собой и избавляя меня от необходимости присутствовать при их разборках. А я невольно начинаю додумывать всякое. В том числе вспоминаю, что даже летом она уже не купалась, а тут, под дождем…

— И давно он пьет? — все же интересуюсь, когда она возвращается.

— Пару дней, — Ясмина немного дергано поправляет цветы в вазе.

— Но ты не голодная?

— Нет. Я же сказала, не тревожься.

— Ясмина…

— Да забудь. Я с другим не знаю, что делать.

Еще и другое…

— Он заметил, что я беременна.

— Полагаю, не только он, — живот у Яськи начал, наконец-то, расти. И вряд ли уже остановится.

— Так он решил, что от него!

Я аж на кровати привстаю от таких известий. Начинаю судорожно прикидывать. Ну да, по внешним признакам… будь она человеком… похоже.

— Жениться вот приходил…

Ой, мамочки…

— Надеюсь, ты его послала… картины писать, они у него очень хорошо получаются? И объяснила как-то ситуацию?

— Да я… — Ясмина вздыхает и присаживается рядом. — Сначала послала, конечно. Слишком уж меня само предположение шокировало. Что какой-то там человек… может даже помыслить, не то, что… Сказала ему, что не он, что он даже и близко… Он с горя напился, а я… А у меня было время успокоиться и обдумать. И он вот тоже. Обдумал. Сказал, что, во-первых он мне не верит, а во-вторых, даже если ребенок и не его, он все равно считает своим долгом…

— Яся, пусть идет в море купаться со всеми долгами.

— Нет, ты погоди… послушай. Я у него спрашивала про женитьбу… ну, в человеческом смысле. Зачем нужна и что дает. И как оформляется. Так вот, на мне он жениться не может — у меня документов нет. Меня как бы и совсем… не существует, а скоро и в самом деле… Но он может жениться на тебе!

— Ясь! Нет, вот зря я тогда про потерю рассудка не поверила. Явные ж признаки!

— Да погоди, не злись. Сама подумай! Я умру, ты одна с ребенком останешься. Как ты сможешь? А так — у ребенка сразу и отец, и всякие бабушки-родственники, и тетка вам сразу не чужая. А через пару лет она тоже умрет, и дом Пашке достанется, то есть и тебе, не надо будет…

— Нет, Яся, это ты послушай. Я даже не буду говорить, что я думаю о твоих попытках устроить мою личную жизнь с человеком, которого я не люблю и не уважаю…

— Но тебе же нравятся его картины.

— Картины нравятся. Так ты ж меня не за картины замуж выдать вздумала! Ты меня сватаешь за ненадежного, безответственного, безалаберного человека, не питающего ко мне не малейших чувств, которого мне самого придется всю жизнь на собственном горбу тянуть, вздумай я согласиться на твою авантюру! Но это ладно, ты ж думаешь не обо мне, ты думаешь о ребенке. Вполне стандартная вампирская психология, даже обижаться не стану.

— Лара, я и о тебе…

— Хорошо, давай о ребенке, может, так ты лучше поймешь. Я тебе никто.

— Ты мне…

— Официально, юридически — никто. А Пашу ты хочешь признать отцом ребенка. Соответственно, у него после твоей смерти на ребенка все права, у меня — никаких.

— Но ты будешь…

— Женой? Буду. До развода. А учитывая, что у поклонника твоего на неделе все восемь пятниц, разводиться со мной он будет бегать каждый раз, как чуть что будет не по его. И это только без причины, — глубоко дышу, пытаясь успокоиться. — Так вот, Ясенька, при разводе ребенок останется с ним. А дальше — голодом он его заморит или просто траванет, накормив своей перенасыщенной алкоголем кровью — этого я тебе не скажу, не коэрэна. Но то, что ребенок не доживет до появления на горизонте истинного папочки — гарантирую!

— Но он бросит пить, он мне обещал. Ради ребенка…

— Яся, он ради тебя не смог, о чем ты? Он конкретно сейчас, зная, что я больна, тебя на что обрек? Да и не столько тебя, как я понимаю…

— Это просто совпало так, — торопливо закрывает тему Ясмина. — Согласись, был повод…

— Повод всегда находится, Ясь. У таких — повод находится. Ты уж поверь, я на таких «страдальцев» и дома насмотрелась довольно.

— Но… разве у нас… у вас… там — тоже пьют? — безмерно удивилась она. — Но это же… Почему это не запретили?

— Не смогли, наверное. А может, оставили, как возможность снятия стресса. Твой истинный муженек, по крайней мере, именно так мне некогда стресс снимал.

— Как? — не понимает она.

— Водкой напоил, с-скотина! А потом благородно лечил от отравления…

Какое-то время молчим, думая каждая о своем.

— А ты его никогда не простишь? — нарушает тишину вампирша.

— Пашку? За что мне его прощать?

— Анхена, — вздыхает она. — При чем тут Пашка?

— Анхена… — укладываюсь обратно на подушку, накрываюсь одеялом едва ли не с головой. — Прощу, почему же нет, — отвечаю совершенно искренне. — Когда-нибудь — непременно прощу, к чему мне таскать на душе такой груз? — вспомнилось, как Лоу учил меня выращивать ромашки. Цветы прощения. Много же мне их тогда понадобилось… Ничего, уж для авэнэ-то как-нибудь найдем пару цветочков. А глядишь, и на букет хватит. — Вот поверить — уже не смогу… — добавляю убежденно. — И если теперь ты вздумала женихать меня с ним, — подозрительно кошусь на нее, — даже не начинай.

— Не сердись на меня, Лар, — она присаживается рядом, примирительно кладет руку мне на плечо. — Я просто пытаюсь придумать, как лучше…

— Лучше — если ты не будешь ломать мою жизнь, пытаясь подчинить ее единственной цели — выхаживанию твоего ребенка. Тем более что жизнь мне сломать у тебя такими темпами получится, а вот ребенка выходить — вряд ли.