Я и три Отелло (СИ) - Колибри Клара

— Именно. Так что считай, бабушке, а равно и маме с папой, вышла отсрочка с тобой проститься, но не более того. Ну, а как это у вас произойдет, можешь спланировать сама. Мне это нисколько не интересно. А сейчас, если так беспокоишься о своей бабуле, делай звонок ей, чтобы предупредить о том, что не придешь сегодня ночевать. Отговорка есть подходящая?

— Надо подумать, — все еще никак не могла прийти в себя после его откровений, поэтому в голову ничего и не приходило подходящего.

Догадывалась, что, что бы ни сказала, бабушка все равно стала бы волноваться. Надо было врать очень правдоподобно, и причина должна была быть убедительной. Вот так и придумала свалить все на Иринку. К подруге моей бабуля благоволила, и она ей доверяла. Вот и приняла мое сообщение, что Ире нужно со мной пооткровенничать в домашней обстановке, и поэтому мы после спектакля поехали к ней, вполне спокойно.

— Ну, как? Получила добро? — покосился Грин на меня, когда уже убирала в карман телефон. — Отлично. И вот и гостиница. Выходим.

— Так ты заранее снял номер? — говорила с ним, подозревала, лишь бы избавиться от ощущения, что совершала что-то неправильное и противозаконное, следуя сейчас за этим мужчиной в лифт гостиницы. Это где-то в другом мире и в будущем, мы были с ним официально женаты, а здесь все выглядело как-то иначе. Здесь мне казалось, что встала на скользкий путь. Вон и дежурная на нас покосилась соответствующе. — А как там дела у Бориса? У него уже кто-то родился?

— Да. Девчонка, — хмыкнул еще он в ответ, как если бы чуть насмехался над братом. — Врачи ему так и говорили. Будет, мол, дочка. Да этот упрямец не хотел верить. Упорно ждал пацана.

— А когда на вашей аппаратуре уже можно определить пол младенца? Не знаешь?

— Что значит, когда? Я уже знаю, что у меня будет сын.

— Нет, я имею в виду не желания родителей, а точный диагноз. Ты понимаешь меня?

— И сразу понял. Поэтому и сказал так. А что, Борис тебе, разве, не сказал, что носишь мальчика? Интересно, почему? Хотя… — он, должно быть, решил, что брат ему просто сильно завидовал, вот и не захотел сразу говорить о поле, а только потом и уже ему самому всего лишь выдал бланк с заключением специалиста, где черным по белому стояло слово «мальчик». — Вот наш номер. Заходи. Есть хочешь? Я заказал кое-что из холодных закусок.

Утром я поднялась с постели первая. Но Грин тоже уже не спал. Он лежал на боку, подперев голову согнутой в локте рукой, и наблюдал за моими перемещениями по номеру.

— Если узнаю, что в мое отсутствие рядом с тобой крутился какой мужик, то я его убью, — произнес вдруг, как ножом разрезая безмолвие этими словами. — Можешь не сомневаться, всегда исполняю свои обещания.

— Я не собираюсь тебе изменять, — его угроза застигла меня, когда застегивала блузку, и я замерла, но лишь на мгновение, а потом поспешила развернуться в его сторону, чтобы посмотреть в глаза. — В нашем мире еще не умерло понятие супружеской верности, к твоему сведению.

— В нашем тоже, — в его лице ничего не изменилось, оно оставалось бесстрастным. — Мой отец, например, похоронив мать, так повторно и не женился, и любовниц себе не завел. Ну, во всяком случае, нам с братьями о них не известно. Что касается меня, то мне сейчас довольно тебя одной. Если мое чувство к тебе останется неизменным, то так и проживем, только ты будешь существовать в моем доме.

— Понятно! — на самом деле мне было тоскливо. По сути, Грин совершил сейчас невозможное для такого, как он: признался мне в своем чувстве. Только, согласитесь, прозвучало это как-то безрадостно для меня. Если, да кабы… И решение опять полностью было за ним.

— Тогда мне надо собираться, — он встал и прошел в ванную.

Ожидая его, я присела в кресло. Заметила на столике вчерашние закуски и потянулась к одной из них. Все оттого, что по утрам меня немного мутило, если ничего сразу же не бросить в желудок, все равно что, но следовало пожевать.

— Ты так голодна? — Грин снова был рядом. — Сейчас пойдем завтракать в местный ресторан.

— Так у тебя есть еще время побыть здесь?

— Совсем немного. Только и сможем вместе перекусить.

— А почему так спешишь? Что у тебя за срочные дела?

— Я же военный человек и должен постоянно находиться на связи. Поэтому буду появляться на малое время сразу после выполненного задания.

— Грин… Я хотела поговорить с тобой…об Отто. Не сверкай так глазами. Он же тебе брат. И под стражей находится сейчас из-за нас. И я подумала. Ведь у нас с тобой сейчас все хорошо. Мы семья, и у нас будет ребенок. А у него вся судьба пошла наперекосяк. Что ему грозит за…

— Разжалуют, дурака! Еще я на него заявил, что проник в мой дом и увел жену. За это тоже по голове не погладят.

— Вот видишь! Я чувствую себя виноватой перед ним. Как бы мне ему можно было чем помочь?

— Он сам во всем виноват. Так и запомни. Поэтому и ответ держать за свои поступки станет сам.

— Но Грин…

— Все, я сказал! Закончим этот разговор. Ты готова? Тогда пошли.

После завтрака он проводил меня до театра. Подвез к самому зданию. Там мы и простились.

— Я, все же, не хочу, чтобы ты ходила на работу, — погладил он меня по скуле, а потом еще положил ладонь мне на живот. — Если с ним что случится, не прощу тебя ни за что. Поразмышляй над этим, — дальше развернул меня ко входу и чуть подтолкнул в спину.

В театре я продолжала играть еще четыре месяца, а потом из-за большого живота пришлось оставить эту работу, так как тогда уже никакие ухищрения с нарядами не могли его скрыть, а меня представить зрителю юной непорочной девой. Вот и пришлось уйти со сцены. И с того момента потянулись тягучие и пустые дни, и протекали они строго по расписанию. Подъем, завтрак, прогулка, обед, сон, полдник и так далее. Ну, прямо, как в детстве. И с некоторых пор я действительно перестала себя ощущать, не то что взрослой, а как личность. Стала чувствовать, что себе не принадлежу, что живу, как бы, по инерции. Даже мой задумчивый вид, с которым бродила по дорожкам парка во время каждодневных прогулок, на самом деле ничего не значил. Я была, как в прострации.

Наверное, поэтому со мной чуть и не приключилась беда. Это было уже после нового года, в конце февраля. Стояли солнечные и морозные дни. Я, не нарушая заведенного порядка, закуталась в шубу и отправилась на прогулку. Шла себе и поддавала носком сапога легкие снежные сугробы, что образовались под ногами за ночь. Сначала ни о чем не думала вовсе, а потом в голову пришел вопрос. Почему, это, уже так давно ко мне не являлся Грин? Насколько знала, у него не бывало длительных заданий. Во всяком случае, не на несколько месяцев. А с последней встречи прошло уже целых два. К чему это было?

Я гадала и так, и этак, но все это были лишь предположения, ничего-то конкретного знать попросту не могла. Но в душе уже несколько дней как поселилась тревога, не ясная пока, но отравляющая и так безрадостную жизнь. И вот уже снежинки перестали меня занимать, а от восприятия этого дня остался только холод, заползающий в рукава, за ворот и под подол. Он меня достал и заставил ежиться, поэтому решила больше не морозиться, а отправляться домой. Развернулась на выход и заспешила к наземному переходу.

В этот утренний час прохожих было всего ничего, у светофора нас было всего трое, да еще начали приближаться пассажиры автобуса, что только что отошел от остановки. Почему я не дождалась зеленого сигнала, а шагнула на проезжую часть, сама не знала. Возможно, что увлеклась своими невеселыми мыслями, вот и проявила рассеянность, едва не стоившую мне жизни.

В чувство привел звук экстренно тормозящего автомобиля. Но дальше у меня случился испуг, который нисколько не дал возможности вести себя разумно. Я кинулась в сторону и, как оказалось, чуть не угодила под другую машину. Если бы не случайный спаситель из толпы, то не избежать мне было бы беды.

— Ай! Ой! Ненормальная! Смотреть надо! Ты куда спешишь? На тот свет?! — эти и подобные слова звучали со всех сторон, когда какой-то мужчина вытащил меня из-под колес и поставил на тротуар.