Проклятие чёрного единорога - Евгения Преображенская
Некоторое время они оба молчали. Донас’ен рассматривал кроны деревьев, а Джиа – его.
– Это немного грустно, – заметила девушка. – А что насчет моей расы?
– Среди вас есть и домоседы, и странники… – Наемник задумался, а затем широко улыбнулся и хитро сверкнул глазами. – Ах, Джиа, пожалуй, я все же намекну тебе! Быть может, хоть что-то отвлечет тебя от тщетных «человеческих» метаний?
– Ну и? – воскликнула наемница. – Намекай же немедленно!
– А ведь ты и сама встречала подобное себе существо, – подмигнул ей Донас’ен. – Буквально недавно…
– Где?! – почти взвизгнула Джиа.
– Хе-хе-е! – Эльф выразительно изогнул тонкую бровь.
– Да ты мерзавец! – выпалила девушка.
– Восхитительный и несравненный! – согласился он, раскланиваясь.
– Но я выгляжу как человек… – заметила наемница. – Мои уши и прочее… Что же я… какой-то перевертыш, оборотень?
– Можно и так сказать, – загадочно улыбнулся мужчина. – И я сразу позволю себе ответить на твой неизреченный вопрос – от человека ты не сможешь иметь детей. За всю свою долгую жизнь я наблюдал лишь один случай, когда человечья женщина сумела понести от твоего вида. Но, увы, она погибла при родах. А вот мужчины слабее… Семя человека недостаточно сильно, чтобы оплодотворить ваших женщин. – Эльф усмехнулся. – А тебя ведь это волновало, верно?
– Да… – еле слышно ответила Джиа, опуская глаза. – Ты уверен?
– Поверь, милая, о размножении я знаю все, – важно проговорил Донас’ен. – Но что же ты теперь чувствуешь?
Девушка долго молчала. Затем прошептала:
– Облегчение…
– О, и почему же? – ухмыльнулся эльф. – Разве не ты хотела быть с кем-то одним, нарожать кучу детишек?
Джиа промолчала.
– Ну же?
– Убирайся-ка ты… – тихо сказала она.
– Как тебе будет угодно, сестренка, – ухмыльнулся Донас’ен. – Береги себя. Вас и без того мало осталось. Обидно будет, если…
– Прощай, Донас’ен, – прошептала Джиа и отвернулась.
Джиа осталась одна. О, как ни горько ей было осознавать это, но Донас’ен был прав. Он был прав во всем! Да и не могло быть иначе, ведь он прекрасно ее чуял. Он знал ее как себя самого – как знают друг друга все чующие братья и сестры лисы.
Эльф не ошибался: этой ночью она проявила непрофессионализм. Она сорвалась и позволила себе чувствовать лишнее. А права на это она не имела. Она могла погибнуть или погубить кого-то из невинных.
Прав был Донас’ен и относительно ее глупого желания сбежать. Ну куда она сбежит от самой себя? Разве не то же самое она с такой страстью пыталась доказать Летодору? Они оба выбрали свои пути и теперь уже никогда не смогут сойти с них.
Что же теперь? Бежать и от Летодора? Или же они по-прежнему могут попытаться свести свои пути как можно ближе друг к другу? Почему бы и нет? Летодор говорил, что хочет помогать ей…
Однако не будет ли этот выбор стоить ему самому слишком многого? Имеет ли она право требовать от ведьмака такой крупной жертвы? И вследствие этого не окажется ли она сама в один прекрасный миг виновной во всем на свете? Что, если однажды она удержит руку ведьмака, когда тому потребуется убить последнего в этом мире шаркани, а змей возьмет да и проглотит солнце?
Джиа, в полном смятении от собственных размышлений, присела на корень дерева. Она не человек. Теперь она знает это точно. Она какой-то оборотень. А что, если в один прекрасный момент она вспомнит, кто есть на самом деле, и… сама проглотит солнце? Что, если она – какое-то опасное чудище? Где она могла встречать такое же существо, как она? Уж не на болотах ли?
Девушка прижала к груди заветную жемчужину. Как же отчаянно ей сейчас не хватало Летодора! Ей не хватало его крепких объятий, которые так ее успокаивали. И… она вдруг вспомнила чистые голубые глаза Верховного жреца. Смятение внутри ее вдруг улеглось само собой. Девушка взглянула на приглашение – Первая ступень, концерт.
Ей нужно попасть на этот концерт, несмотря на патрули и обыски. Нужно – любой ценой! Хотя бы еще раз она должна увидеть его светлую улыбку.
И будь что будет. Джиа доведет задание до конца. А затем уйдет на юг… В конце концов, она снова увидит море, ощутит его запах и соленую воду на коже. Она успокоится, наберется сил и тогда решит уже окончательно. А сейчас торопиться нельзя.
20. Вечер
Вечер не принес в Самторис ожидаемой прохлады. Воздух сделался лишь более влажным, и оттого в нем застыла невыносимая духота. Словно бы надвигалась буря, хотя небо было безоблачным.
Несмотря на предостережения солдат полиции, которых в этот день было не счесть на улицах города, взволнованные, но уже утомленные и притихшие после тяжелого дня горожане высыпали в парки. А кое-кто из самых молодых и невоспитанных даже забрался в фонтаны.
И только самые стойкие и благочестивые самторийцы устремились вверх по бесконечным лестницам, сквозь кольца ступеней, к самой вершине горы. Они решились на этот нелегкий путь в надежде прикоснуться к главной земной святыне Единого и вернуть ощущение единства своим растревоженным душам.
В отличие от проповедей, которые проводились каждый седьмой день в самом большом храме Пятой ступени и были открыты для всех желающих, храмовые концерты в святая святых – в Главном храме Единого – проводились без расписания и были доступны лишь избранным, которых, впрочем, всегда набиралось немало. Верховный жрец сам выбирал нужное время, опираясь на одному ему ведомые знаки.
Однако сегодня в городе был объявлен траур и отменены все светские мероприятия. А священный концерт во благо единения должен был состояться лишь по немалому настоянию Его Святейшества.
Днем Дэрей Сол имел долгий и очень непростой разговор с королем Рэйем Бранко Мудрым. При владыке, против обыкновения, присутствовала принцесса Гриерэ, но не было некоторых важных министров. Его Святейшеству пришлось многое рассказать, но еще больше выслушать. К его величайшему удивлению, Рэй Бранко отнюдь не был категоричен относительно чудовищного метода обвинений.
Выяснилось, что Его Величество знал гораздо больше, чем было написано в капитанских рапортах. Из секретных источников ему стало известно о преступлениях самих жрецов. Более того, уже были найдены некоторые доказательства их единомерзких деяний. Король потребовал, чтобы в первую очередь мстители занялись этой проблемой, а уже после обратили взоры на убийц, посмевших взять на себя роль
