Бренда Джойс - Темное обольщение
Малкольм отвернулся. Ему не обрести спокойствиями он знал почему. Эта странная женщина Клэр ранила его в самое сердце.
Завтра он отвезет ее на Айону. Но что же будет потом? Морэя ему пока еще не уничтожить. Клэр придется пронести в монастыре долгие годы, пока демон не забудет про нее. Первое время она будет злиться, а потом ощутит себя несчастной. Что до него самого, он уже самый несчастный в мире.
— Она не Мейрид, — тихо сказал Эйдан.
— Ты читаешь мои мысли? — рассердился Малкольм.
— Мне не нужно их читать. Все и без того ясно. Твое разбитое сердце кричит, — добавил Эйдан с улыбкой. Впрочем, уже в следующее мгновение он сделался серьезен. — Малкольм, оставь на мгновение свою ненависть ко мне и послушай, что я скажу. МакНейл ничем не помог Клэр там, в башне.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Он сказал, что, когда начал ее исцелять, она уже сама исцеляла себя.
Малкольм остался невозмутим.
— Неужели это камень?
— Не знаю. Может, это и впрямь магия камня, но может, и нет. Его силу я почувствовал, еще стоя на валу. Ты тоже не мог не ощутить ее.
— Верно, прошлой ночью я уловил силу камня, как и в ту ночь, когда нас атаковали в Морверне. Но это не то, что ты думаешь, — произнес Малкольм и вопросительно посмотрел на Эйдана.
— Ты прав, — ответил Эйдан, пристально глядя брату в глаза. — Я думаю, она может быть одной из нас.
Глава 13
Клэр проснулась с такой жуткой мигренью, какой отродясь не испытывала. Боль была неописуемой, всепоглощающей. Она с великим трудом поднялась с кровати и доковыляла до ночного горшка, в который ее тотчас вырвало.
Она сидела на полу, пытаясь понять, где находится. Господи, поскорее бы ей стало легче. Жуткая боль отступила, сменившись тупой, ноющей, а вот тошнота никак не хотела отпускать. Ощущение было такое, будто вчера вечером она выпила слишком много вина.
Правда, никакого вина минувшей ночью она не пила. Ни единого глотка.
Минувшей ночью был Малкольм.
Клэр в ужасе посмотрела на окна комнату. Снаружи темно пасмурно, солнце едва видно за тучами. Вскоре она почувствовала, что дрожит, как будто ее бьет лихорадка, Однако болело не тело, а сердце. Болела душа.
Она была в Оу, и прошлой ночью Морэй едва не убил Малкольма. Это был уже второй случай. Но Малкольм не умер. Он жив и здоров.
О боже! Что же она наделала? Что он наделал?
Малкольм был близок к смерти. Он был заперт, как дикий зверь в клетке, и она сходила с ума от тревоги занего. Клэр медленно встала. Ей тотчас вспомнилось ее отчаяние, ее потребность быть с ним в эти мгновения. Прошлой ночью она точно слышала, как он ее звал, как страстно желал ее. Казалось, они слышали мысли друг друга. Она, не раздумывая, подчинилась его зову. Более того, никто и ничто было не в силах ей помешать.
Ни тело, ни разум не повиновались ей. Зато повиновались Малкольму. Впрочем, он сам был на грани безумия.
Его последняя ночь.
Охваченная ужасом, Клэр опустилась на стул. Наслаждение от смерти. Это еще мягко сказано. Прошлой ночью она была готова отдать за него жизнь. Прошлой ночью ей хотелось умереть в корчах животного экстаза.
Насколько близка была она к смерти? Она смутно помнила, как над ней склонились Эйдан и МакНейл. Она сидела на стуле, и ее била дрожь, от которой зуб на зуб не попадал. Неужели Малкольм остановился?.. Или его силой оттащили от нее, как бешеного зверя? Подробностей она не помнила.
С трудом верилось, что она превратилась в игрушку в его руках. От этой мысли Клэр даже поежилась.
Но и Малкольм тоже не отвечал за себя. Близость смерти превратила его в ненасытное существо, вознамерившееся выжить любой ценой.
Морэй едва не завладел душой Малкольма. Или все-таки завладел?
По щеке Клэр скатилась слеза. За ней другая, третья. Клэр вспомнился его полный нежности взгляд, его потрясающая улыбка, те мгновения, когда она лежала в его объятиях после долгих любовных игр в ту единственную ночь их настоящей близости. Тогда он до глубины души поразил ее, сказав, что хотел бы остаться ей верен.
Нет, крикнуло ее сердце, нет! Прошлой ночью Малкольм не превращался в слугу дьявола, иначе была бы она сама сейчас жива и почти здорова?
Он не способен подчиниться злу — Клэр понимала это и душой и сердцем. Не он, а Морэй с его присными был воплощением зла. Это Морэй оставил Малкольма умирать в надежде, что Малкольм ради собственного спасения лишит Клэр жизни и тогда его можно будет превратить в демона, как он это уже пытался сделать раньше.
Но Малкольм сумел сохранить ясность ума. Впрочем, сомнения продолжали грызть ее душу. Морэй лишь чудом не довел до конца свой злокозненный план. Мысли путались в голове Клэр: Малкольм дважды нарушил свой обет, пусть даже она осталась жива. Неужели он стоит у той опасной черты, по другую сторону которой — зло?
И как поступит она сама, когда, придя к Малкольму, увидит вместо него кого-то другого?
Клэр была готова признать страшную правду. Она по уши влюбилась в средневекового рыцаря, ведущего происхождение от богини. Прошлой ночью он оказался на грани помешательства, став жертвой невероятного приступа похоти.
Клэр подошла к окну и, сообразив, что оно открывается наружу, распахнула его. Со стороны озера тотчас потянуло свежим, влажным воздухом. Она глубоко втянула его в себя, чувствуя, как бешено стучит в груди сердце. Но что это? До ее слуха донесся звон клинков.
Клэр напряглась. Внизу, во дворе замка, бились на мечах Малкольм и Ройс. На какой-то миг она оцепенела, глядя, как эти двое сражаются друг с другом.
Противники были настолько увлечены схваткой, что со стороны могло показаться, будто они вознамерились лишить друг друга жизни. Малкольм набрасывался на Ройса с такой яростью, что в какую-то секунду Клэр испугалась, что тот обречен. Однако Ройс ловко отбил удар, и они вновь сошлись в жуткой пляске, сопровождавшейся лязгом металла о металл. Дрожа от страха, Клэр отпрянула от окна.
Сердце забилось еще быстрее. Ей, конечно, никогда не забыть того, что случилось прошлой ночью. Но если ей и было страшно, то боялась она не Малкольма. Она злилась за него. Она направилась вон из комнаты и, проходя к двери, заметила в небольшом зеркале на единственном столике свое отражение. Лицо ее было бледным, под глазами залегли темные полукружья.
Вид был больной, а все потому, что прошлой ночью она чуть было не отдала богу душу.
Клэр поспешила отвернуться от зеркала. Натянув на ноги ковбойские сапожки, она поспешила по лестнице вниз. В зале оказалось пусто. После ночного дождя горное утро было сырым и зябким. Запах летнего дождя, свежих цветов и мокрой травы был сильным и терпким. Но и он был бессилен избавить ее от гнетущего чувства, гнездившегося где-то глубоко внутри.
