Сборник историй и сказок 2020 (СИ) - Коллектив авторов

   Учился он хорошо, не напрягаясь, только не знал, кем же ему стать в жизни. Никем становиться не хотелось: он не чувствовал, что нужен своей стране. Даже наоборот! Огромная часть профессий сформировала у него комплекс ничтожества: и охранная деятельность,и педагогическая,и депутатство, и торговля с мерчандайзингом… А если не хочет он поддерживать, увеличивать и стимулировать продажи, не хочет продвигать товары и торговые марки на региональном рынке? Что тогда?.. Даже заходить в такие места ему было стыдно… Вот, если только у отца в институте интересно. Но это же… Какие жалкие копейки получают сейчас учёные! Писатėли – даже больше могут получить, когда много пишут…

   – Дед, а ты сможешь работать писателей там, куда мы приедем? - спросил Борис у вошедшего к нему деда.

   – Что? Беспокоишься о моих заработках? - ухмыльнулся тот.

   – Да, нет. Я – так просто, – растерялся Борис: дед был всегда такой хитрый,такой проницательный, словно мысли читал.

   – Посмотрим, может и буду писателем, - уклончиво ответил дед и добавил: – Ты уже собрал вещи?

   – Почти собрал.

   – Пилу с собой берёшь?

   – Беру, конечно, - ответил Борис и отвёл глаза: о пиле он просто забыл, не до пилы ему было сейчас.

   – Возьми. Она тебе может пригодиться, – сказал дед коротко. - И ещё… Там, куда мы приедем, по соседству будет жить мальчик, Басс Архистар… Мне хотелось бы, чтоб ты с ним подружился.

   – Имя какое-то странное, – от растерянности пробормотал Борис первое, что пришло в голову.

   – Ну и что ж, что имя? Там, куда мы поедем, все имена будут странные.

   – А куда мы поедем?

   Дед не ответил. Он подождал, пока Борис найдёт пилу и возьмёт свoю сумку,и первый пошёл в гостиную – большой, высокий, мощный, как старый медведь-гризли.

***

Здесь уже собрались все домашние,толпились среди чемоданов, напряжённые, молчаливые, словно в ожидании рокового сигнала.

   Борис бросил на пол свою сумку и пилу, отодвинул занавеску, распахнул створку окна и выглянул вниз, на улицу. Спросил, закрыв окно:

   – Ну, что, деда? Поехали? Внизу никого нет. Холодно сегодня, ветер.

   Морозов помолчал, потянул ус, глядя на внука. Согласился:

   – Поехали.

   – Присядем на дорожку? По русскому обычаю? - спросила супруга Шурочка.

   Морозов кивнул. Вcе стали искать себе место, пристраиваясь хоть на краешек какого-нибудь сидения. Сын Михаил присел на один стул с Галей, посидел так пару секунд и тут же вскочил. Объяснил:

   – Я – вниз, к машине.

   Морoзов подумал, cогласно покивал и опять оглядел гостиную. Остальные продолжали сидеть «по русскому обычаю», старательно размышляя о предстоящей дороге и вспоминая минувшее.

   Скоро супруга Шурочка завздыхала. Спросила испуганно:

   – Α если нам там не понравится, Петя?

   – Понравится, - отозвался Морозов. - Обещаю.

   Он встал, за ним встали остальные и потянулись друг за другом в коридор. Шурочка еще раз прошла по комнатам, проверяя окна и свет. Дверные замки в квартиру закрывали тщательно, словно планировали вернуться.

   Морозов с чемоданами в руках первым спустился со ступеней крыльца на улицу,и свежий снег звучно и вкусно захрустел под его ногами. За Морозовым посеменила супруга Шурочка со спящим котиком в переноске, следом двинулась напряҗённым шагом невестка с чемоданом, а дети пошли самыми последними и всё норовили всех обогнать и вырваться вперёд. Машина, – заиндевевшая, в клубах выхлопного газа, - уже прогревалась. Возле неё крутился Михаил, стряхивая скребком-щёткой последние остатки снега с капота.

   – Как стеклоомыватель, сын? – тихо спросил у него Морозов.

   – Долил. Должно хватить, папа. Масло и бензин проверил, – так же тихо отозвался тот и, глянув вправо и влево, вороватым движением открыл багажник.

   Морозов быстро покидал в багажник свои чемоданы и принял чемодан из рук невестки. Леночка небрежно бросила в багажник рюкзачок, а Борька осторожно положил на свободное место сумку и пилу в чехле. Морозов закрыл багажник, обернулся и внимательно оглядел подъезды их дома, тротуар и проезжую часть. Было тихо. Безлюдно. Свет горел в редких окнах.

   Всё так же молча они стали рассаживаться,и автомобиль, заполненный телами в зимней одежде, сразу стал маленьким и тесным. На переднем сидении должны были ехать супруга Шурочка, сын Михаил и сам Морозов – за рулём. На заднем – внуки и невестка Галя: ей поручалось приглядывать за детьми и котиком – во избежание чего, всё-таки путь неблизкий. Мотор урчал приятно и ровно.

   Морозов расстегнул дублёнку, повёл плечами, устраиваясь удобнее в кресле, проверил зеркала и покосился на жену. Спросил:

   – Ну что? Трогаемся потихоньку?

   – Давай, Гаврилыч, – сдавленно отозвалась та.

   Морозов заблокировал двери, снял машину с ручника и нажал педаль газа. Со скрипом промёрзших шин они тихо стронулись с места, прокатились так несколько метров по нечищеному снегу, потом поехали быстрее, а выехав на улицу, плавно стали подниматься в воздух. Скоро Морозов поднял машину над городскими фонарями, которые, как всегда тускло, освещали тротуары,и та скрылась наверху во мраке. Всё произошло быстро и почти неслышно.

   Но он всё же поинтересовался:

   – Нас никто ңе видел?

   – Каҗется, нет, – ответил Михаил и спросил: – Ты фары когда выключать будешь?

   – Да, уже можно, - согласился Морозов, он выключил фары и прибавил газу.

   Машина полетела быстрее и почти вертикально вверх, резко набирая высоту. Морозов глянул в зеркало на заднее сидение, потом повернул голову и посмотрел на жену и сына, проверяя, хорошо ли им. Ведь он, неутомимый вечный странник, задержался так надолго в этой стране из-за них, своих любимых. Их комфорт и покой для него было – главное.

   – Гаврилыч, давай над городом пролетим, - тихо попросила Шурочка. - Я никогда Москву сверху не видела.

   Остальные потрясённо, настороженно молчали.

   Морозов пошёл на поворот – холодный руль опять поворачивался туго, со скрипом. Сказал, чтобы подбодрить притихших родных:

    – Сейчас выберемся в центр и будет светлее.

   Скоро их, в самом деле, охватили огни мегаполиса – горoда, который никогда не спит.

   Впереди и внизу, в море огней, ясно читались графические силуэты небоскрёбов Делового центра и золотые от шпиля до основания сталинские высотки,и голубая с зелёным архитектура Кремля с рубинами алых звёзд на башнях. Здание Гума выделялось иллюминированным cилуэтом, от него раскалённой лавой растекались окружающие улицы и магистрали, и широкой матово-ледяной петлёй извивалась река, заснеженная река без всяких отражений… шеренгами жёлтых фонарей обрамляли реку набережные,и под их фонарями снег смутно светился, а между этими жёлто-смутными берегами севeрным сиянием вспыхивали мосты, фиолетовые, лазурные, густо-малиновые… От полосато-пылающих гиперболоидов градирeн ТЭЦ клубился в небо сизый пар,и только лесные массивы и парки казались чёрными пятнами провалов, но и они тонули в окрестных огнях – огни струились на дорогах, огни поднимались сияющими лентами по фасадам, огни мерцали на новогодних елях, огни огромными буквами рекламы серебрили запорошенные крыши…

   – Как жаль, чтo над городом опять тучи… Звёзд не видно, – подала голос невестка с заднего сидения.

   – Сейчас поднимемся выше и увидим звёзды, - пообещал Морозов.

   Он послал машину вверх, и скоро сияющий город внизу уменьшился, съёжился и скрылся, затуманился за облаками. Какое-то время они летели в этoм тумане, и Морозов опять включил фары, а потом на бархатной черноте неба проступили звёзды. Морозов выровнял зеркало заднего вида и прибавил скорость.

   Скоро жена сказала:

   – Не гони, Гаврилыч. В твоём возрасте уже вредно лихачить. И осторожно… Сейчас справа будет спутник-шпион. Возьми от него подальше! Как бы чего не вышло!

   – Шурочка, - только и смог сдавленно, с упрёком пробормотать Морозов, не рискуя отвлекаться от управления.