Екатерина Оленева - Красный цветок
— Не горячитесь, батюшка. А то сердце колоть начнет. Развязали бы вы мне лучше руки.
— Одиф*фэ! Да услышь меня, наконец!
— Не хочу я тебя слушать. Ты преступник, предатель. И вообще, ты мне ни капельки не нравишься. И можешь натянуть на меня ещё парочку наручников, я все равно отыщу способ сбежать.
— Двуликие! Что за бред? Неужели ты не поняла, девочка? Чеар*ре — твои противники, наши общие враги. Их род и существует, чтобы предотвратить твое воцарение над миром.
— Вот, опять! Твой недруг, — твое слабоумие, а вовсе не Чеар*рэ. Пойди, проспись. Или ты, в самом деле, настолько спятил, что поверил в свои фантазии?
— Слепой Ткач! Я не ожидал того, что ты ничего не будешь помнить!
— Тут ты ошибаешься, — зло прошипела я. — У меня хорошая память. И тебе, папочка, — выплюнула я, — ни чего не забудется.
— Ты не можешь доверять Ищейкам! Зако*Лар верит, что пока жив хотя бы один из потомков пресловутых "Клинков", существование людей находиться под угрозой. Он только подозревает, но когда подозрения превратятся в уверенность, не задумываясь, перережет тебе глотку. Красота его не обезоружит.
— Если я Литу*эль, как ты утверждаешь, Тьма найдет способ меня защитить.
— Забудь о Чеар*ре. Ты — больше, чем любой из них, сильнее любого мага. Ведь твоих жилах течет кровь "Клинков".
— О, Двуликие! Что ты заладил? Меня тошнит от одного этого слова! "Клинки", "клинки", "клинки"! Я не из тех, кому интересно прошлое — эта древняя ветошь. "Клинки" меня любопытны не больше, чем возможность открыть мифические Врата. Ясно?
Неужели они не могут оставить меня в покое!? Разве не понятно: не хочу я ничего знать о том, что я? Кто я? Каковы мои истинные возможности и предназначение? Не хочу открывать или хранить Врата и древние роковые тайны. Сила, она просто есть. Она не повод для того, чтобы невидимый круг роковым образом сжимался, не оставляя иного выбора, кроме как стать пешкой в игре чужих страстей.
Круг игроков вырисовывался неплохой, хоть и разнокалиберный: Сант*рэн, Те*и, Зако*лар Чеар*рэ, Сиоб*рян Дик*Кар*Стал, Миа*рон Монте*Рэй.
— Но, Одиф*фэ, это вовсе не древняя сказка. Это — реальность. Твоя реальность. Наша! С самого начала я ошибочно думал, что отдать ребенка демонам, значит провести нечто вроде ритуала жертвоприношения. Но все оказалось не так. Ты — воплотившееся Древнее Зло. Ты оказалась здесь. И тебя ждут, Одиф*фэ! Ждут веками. Твои поклонники, почитатели, последователи, адепты. Много раз ты приходила, и тебя уничтожали. Но не теперь! Инициация завершена. И даже Чеар*ре ничего не смогут поделать. Врата уже открываются. Во всем мире Силы магов растут. Правда, вместе с ними множится и нечисть. Люди пока этого не замечают. А маги не поняли, не связали. Да, жаль, что пророчество исполнится. Но прежде, чем наступит конец, ты станешь править миром. Безраздельно!
— Я рада, что ты высказался и надеюсь, что хоть немного тебе полегчало. Но я не намерена участвовать во всей этой бредовой истории. Если и есть тут доля истины, заключается она в следующем, — Врата необходимо держать закрытыми. Пусть потоки инферно остаются отрезанными от реальности, как это и было с древних времен. Даже если я есть воплощенная демоница, призванная из глубин Бездны свершить доблестный подвиг, мне начихать, и свои долги я оставляю открытыми. У меня нет ни грамма почтения к сгинувшим в Бездне "Клинкам", "Чарам" или "Стервятникам". И ещё меньше меня трогают твои грандиозные планы по захвату мира.
— Ты не права, — выдержав паузу, заявил Рыжий.
— Зато весьма упряма. Наш разговор закончен.
Глава 5
Дорога к Бездне
Внимание привлек шорох. Лениво покосившись в сторону входа, я взволнованно поднялась, даже не осознавая того факта, что никакие путы меня более не сдерживают.
В проходе стояла огромная черная кошка с яркими глазами. Пантера не сводила тяжелого, любопытного, оценивающего взгляда. Человеческого взгляда. Гортанное горловое угрожающее рычание заполняло пространство.
Без колебаний я ударила: горячий поток сорвался с ладони.
Кот успел взвиться в прыжок и сбить с ног. Лапа с когтями легла рядом с яремной веной, намекнув о необходимости укротить горячий нрав. Мускулистое тело, покрытое мехом, крепко, с интимной ненасытностью, прижало к полу. Угрожающе сексуально. Подобное положение с реальным зверем, — хвала Двуликим! — невозможно, потому что "реальному" предварительно "полежать" на потенциальном завтраке в голову не придёт.
— Миа*рон! — выплюнула я, делая безнадежную попытку выбраться из-под горы мускул и меха, игнорируя возможность оказаться растерзанной.
— Тебе не нравится?
— Сказать, что я рада тебя видеть, значит сильно погрешить против истины, — яростным шепотом проговорила я. — Но подозрения, что рано или поздно встреча станет неизбежностью, меня никогда не оставляло. Если ты не возражаешь, я предпочитаю вести переговоры с человеческой ипостасью. Ну, или, учитывая все обстоятельства, с иллюзией таковой.
Тело у оборотня после трансформации стало горячим, ни как не меньше тридцати девяти градусов. К моему смятению тяжесть не только не раздражала, но казалась приятной. Густые длинные волосы вызывали желания зарыться в них руками.
Будучи опытным и искушенным мужчиной, Миа*рон, конечно же, легко понял, что происходит. Именно подобного эффекта он и ждал. И, безусловно, остался им доволен.
— Слезь с меня немедленно! — рыкнула я.
Я ненавидела, всем сердцем, глубоко и надолго. Больше того — я его боялась до животных колик. Открытие, что тело не разделяет ненависти души, приятным не назовешь.
— А вот я рад тебя видеть, Рыжая Кукла. Мне, возьми душу Бездна, нравится, что ты повзрослела, похорошела. Налилась маленьким аппетитным яблочком, — я дернулась, стараясь увернуться от прикосновений, — стала почти женщиной.
Отворачивая лицо, я стремилась избежать прикосновения кораллово-алых губ. В отместку они коснулись уха, заставляя упрямые завитки кудряшек затрепетать и заволноваться. Затем обжигающе дыхание защекотало чувствительную кожу на шее.
— Ты помнишь? — тихий бархатный голос возбуждал куда сильнее прикосновений, — Помнишь, какого цвета моя кровь и твоя ярость? Боль — оборотная сторона любви и страсти.
Я предпочитаю угрозы, даже насилие тому, что происходило. Но Миа*рон оставался самим собой, виртуозно исполняя любимую партию: неподражаемо тонко играл на чужих слабостях.
— Твари, вроде тебя, редко оставляют боль на своем счету, предпочитая взваливать её на чужие плечи. — Я заставила себя глядеть ему в глаза: холодные, пустые, почти незрячие. — Не желаю слышать о твоих извращенных вкусах. Что бы ты там себе не думал, я не разделяю их не в малейшей степени. Заканчивай нести чушь. Лучше скажи, кто кого привел за собой: ты — рыжего, или рыжий — тебя?
