Путинбург - Федор Галич
Прождав недельку каких-либо сообщений в прессе о «без вести» пропавшей девушке, женщина поняла, что меня искать никто не собирается и, всплакнув, предложила мне остаться у неё навсегда. Оказывается, у этой женщины много лет назад случилось горе: у неё исчезла маленькая дочь. Всхлипывая, она рассказала, как они всей деревней трое суток прочёсывали леса и поля, но так девочку и не нашли. После чего участковый сделал вывод о том, что, скорее всего, девочка утопла, её тело отнесло течением в море, и закрыл дело. Женщина призналась мне, что всю жизнь корила себя за то, что, не увидев мёртвого тела, прекратила поиски, и что я неспроста появилась в её в доме после схожего происшествия. Она посчитала, что сама судьба решила вернуть ей пропавшую дочь, и «послала» ей меня.
Пожалев женщину, я не стала её расстраивать и согласилась на её предложение. К тому же, в моём безвыходном плачевном положении отказываться от «удочерения» было глупо. А наутро она сбегала в администрацию посёлка и, сообщив им радостную новость о том, что всё-таки смогла отыскать свою дочь и выкупить её у бродячих цыган, попросила восстановить мне документы. Таким образом, я обрела новое имя с фамилией, новую «мать» и официальное место жительства.
Счастливая женщина водила меня по всей деревне и, делясь с односельчанами своей радостью, знакомила меня лично с каждым жителем. Меня, если честно, эта «процедура» сильно напрягала, так как я жутко боялась встретить тех самых рыбаков, но мне повезло и среди местных мужчин их не оказалось. Видимо, это были приезжие уроды.
Несколько дней подряд я бегала на то злополучное место на берегу и, мысленно разделив его на небольшие участки, метр за метром исследовала землю. Облазив всё вдоль и поперёк и не найдя прибор, я от отчаяния хотела утопиться по-настоящему. Но потом, взяв себя в руки, я начала утешать себя тем, что рыбаки, возможно, не стали зарывать прибор на месте преступления, а увезли его в город, в надежде выручить за него какие-нибудь деньги. Сменив направление поиска, я перестала ходить на реку и переключилась на изучение в интернете частных объявлений о продаже странных, необычных вещей, периодически делая это на протяжении всей своей жизни, вплоть до сегодняшнего дня.
В итоге, мне пришлось смириться с судьбой-злодейкой, которая разлучила меня с моими настоящими родителями, друзьями, сокурсниками, на целых пятьсот лет, и навсегда остаться в прошлом. Я, конечно, старалась не унывать и продолжала надеяться на то, что мой прибор когда-нибудь отыщется. А пока мне нужно было начать приспосабливаться к этой недоразвитой жизни, выбрать подходящую профессию и пойти на неё учиться. Проблем с водой в 2015 году, если ты помнишь, ещё не было, а соответственно и молекулярного университета, куда бы я могла пойти учиться, тоже ещё не существовало. Медицина, как мне казалось, была в то время «аппендицитного уровня», а машиностроение — вообще первобытного. Единственное от чего у меня «горели» и радовались глаза в начале двадцать первого унылого века, так это от огромного количества пресной воды и живой растительности. Именно поэтому я на время оставила эти места и, уехав в город, поступила в Сельскохозяйственную Академию, чтобы приобщиться к этим бесценным ресурсам.
Обладая научной информацией о достижениях будущего, я быстро и безошибочно преодолевала путь развития растениеводства и добивалась удивительных по тем временам результатов. Естественно мои успехи в науке сразу же заметили в Институте Космонавтики и сразу «прибрали меня к рукам». Под их чутким руководством я прошла предполётную подготовку и, став участницей секретной космической программы, через три года была доставлена на орбитальную станцию. Проработав на ней один год, я смогла успешно применить свои знания на практике и с успехом защитить диссертацию. Честно отдав «РОСКОСМОСУ» десять лет своей жизни, я уволилась и вернулась в эту деревню, чтобы состариться и умереть в том самом месте, где и забрали мою настоящую жизнь вместе с наручным прибором телепортации те два случайных рыбака.
— Постойте. Если я на сто лет переместился, а вы прошли этот путь «своим ходом», то сколько вам сейчас получается лет, коли вы до сих пор ещё живы? — изумился Владимир и в его тоне уже не было прежних язвительных ноток скептицизма, а было искреннее удивление и уважение к этому человеку, сумевшему прожить такую трагическую и долгую жизнь.
— В этом году юбилей отметила. Сто двадцать лет! — гордо прокряхтела старуха и широко улыбнулась белозубой улыбкой.
— Сто двадцать лет? — воскликнул Владимир и внимательно осмотрел бабку с ног до головы.
— А чему ты удивляешься? Мой организм сложен из генетически совершенного «материала». Медицина в середине второго тысячелетия сильно шагнула вперёд по сравнению даже с этими временами, не говоря уж о твоей эпохе. За пятьсот лет учёные-генетики насовершали столько чудес, что в моём времени люди, в среднем, живут сто пятьдесят лет. И заметь, я полностью натуральная. Во мне нет ни одного искусственного органа. Это в две тысячи двухсотых годах были популярны биороботы, полностью «слепленные» из искусственных органов, окромя головного мозга. А в середине третьего тысячелетия в моду вернулась натуральность. Оттого-то, тоскуя и ностальгируя по своим временам, я и посвятила всю свою переброшенную в прошлое долгую жизнь — выращиванию натуральной клубники, а не выпариванию ароматического порошка с запахом клубники.
— Охренеть можно! — продолжал восторгаться Владимир, бессовестно рассматривая ещё достаточно крепкое и не иссушенное тело старухи. — Это почти вдвое дольше, чем жили люди в двадцать первом веке! Практически, это всё равно, что прожить целых две жизни.
— А у нас в двадцать шестом веке некоторые доживают и до ста семидесяти лет. Только вот мне, даже с моей генетикой, в этом отсталом веке не светит и до ста пятидесяти дотянуть, — с горечью заметила старуха и тяжело вздохнула.
— Что же вы так тяжело вздыхаете? — подбодрил бабку Владимир, легонько толкнув её в бок. — Прибор-то теперь снова у вас и вы прямо сейчас можете вернуться домой.
Услышав о том, что Владимир намеревается вернуть ей прибор, бабуля заплакала от счастья и, крепко приобняв спасителя, взволнованно спросила:
— А как же, ты? Ты ведь не сможешь вернуться в своё время, если отдашь мне прибор?
— А я и
