Любовь венценосного - Наталья Соколина
Опять обед.
На следующее утро Настя обнаружила, что все орлы-воины исчезли. Они появились лишь к обеду, но в дом не вошли, а долго мылись в углу сада, таская туда вёдрами воду из колодца. Она поняла, что они опять летали на охоту.
Согласно обещанию Рэмси, убитых животных разделывали за домом, в укромном закутке, где поставили принесённый из кухни испорченный стол. Взамен его те же воины привезли другой, чуть побольше размерами, с такой же полированной столешницей из серебристого дерева. К слову сказать, одновременно привезли новые ковры почти такой же расцветки, что были у Насти. А две венценосные дамы, с недовольными физиономиями, едва донесли большую корзину с новым постельным бельём.
Настя сдержанно поблагодарила за покупки, но ковры стелить не разрешила, справедливо опасаясь, что они быстро утратят свой нарядный вид. Посовещавшись с матерью и Ани, она решила, что ковры постелют, когда многочисленные гости уберутся в свой Йоханнес.
Куски мяса складывали в кастрюли, закупленные венценосными в скобяной лавке. Тогда-то Настя и поняла, что хитрый Рэмси давно уже всё продумал.
Закрытые крышками кастрюли имели вполне приличный вид. Все раненые в ожидании долгожданного обеда приняли птичий облик, и Настя опять поразилась, каким диссонансом выглядит большая угрюмая чёрно-серая птица, сидящая на белоснежных простынях.
Тяжелораненым обед подали в постель, но теперь их не кормили, а они самостоятельно брали мясо из кастрюль. Тем, у кого дело пошло на поправку, кастрюли поставили прямо на пол, и они, спрыгнув с постели, обедали, не боясь испачкать новое бельё.
Только Рэндама Лидия кормила из рук. Он с трудом вернулся в облик орла-воина, и Настя слышала из коридора, как Лидия ласково, как с ребёнком, разговаривала с мужем и просила его поесть.
Обед Креллу принесла Ани. На удивлённый взгляд хозяйки она смешливо наморщила нос: - так, миз Настя, ты и сама могла бы его покормить! Надо было только поставить ему кастрюлю на постель, да крышку снять. А потом можно не смотреть, как он ест.
Как бы то ни было, в этот раз Настя обошлась без рвотных позывов, потому что венценосные обуздали свои дикарские привычки, ну а небольшие-то куски мяса она и раньше покупала на рынке и в магазине. Настя даже поймала себя на мысли, а не попросить ли у воинов кусок антилопы на суп и на котлеты, но гордость ей не позволила.
День посещений.
Через несколько дней раненые встали на ноги. Все, кроме Повелителя и Крелла. В кухонное окно Настя видела, как бледные и враз похудевшие мужчины медленно гуляли по лужайке, жмурясь от яркого горячего солнца. К своему величайшему удивлению она увидела, как двое венценосных радостно улыбались девушкам-мархуркам, выбежавшим из дома. Покачав головой, Настя отвлеклась, чтобы снять с плиты начинающее закипать молоко, а когда снова вернулась к окну, то увидела умилительную картину: одна девушка сидела на траве, а орёл-воин лежал рядом, положив голову ей на колени. Она ласково перебирала его волосы и что-то говорила, а он глупо улыбался, глядя ей в глаза. Второй парочки не было видно, но вдалеке, за кустами, мелькала широкая спина венценосного, и иногда из-за его плеча показывались рожки на голове мархурки. - Целуются! - Догадалась Настя. Ей стало завидно. И грустно.
Уже три дня, как Лукас встал с постели, хотя резаные раны, покрывшиеся корочкой запёкшейся крови, неприятно тянули. Бинты присыхали и во время перевязок лекарь или колдун отмачивали их. Обычно это делал мархур, а лекарь - венценосный просто отрывал повязку, особо не церемонясь. Чувствовал себя Лукас неважно, но дальше тянуть было нельзя. Он решил, что сегодня обязательно поговорит с Настей. Она ни разу не подошла к его постели, когда заходила в комнату, где он лежал вместе с другим венценосным.
Сангома медленно поднялся на второй этаж и остановился у двери в детскую. Из комнаты доносился басовитый мужской хохот и заливистый смех Насти. Он постучал, и в комнате стало тихо. Потом дверь открылась. На пороге стоял высокий мархур, увенчанный устрашающего вида рогами. Когда он небрежно плюхнулся на диван, раскинув по спинке руки и заложив ногу на ногу, Лукас увидел, что на здоровенных копытах поблескивают металлические подковы. Он насмешливо улыбался и, кажется, чувствовал себя, как дома.
Бросив на него неприязненный взгляд, сангома сказал:
- Настъя, я хотел бы поговорить с тобой. Наедине.
Мархур подобрал ноги и весь насторожился. Лукас спиной чувствовал, как его взгляд сверлит ему спину.
Настя с усмешкой покачала головой:
- нет, баас Лукас, разговоров наедине не будет. У нас с тобой вообще не будет разговоров. Этот - последний.
Смирившись, сангома спросил:
- могу я сесть?
- Садись! - Настя пожала плечами, выжидающе глядя на него.
Стараясь не встречаться взглядом с мархуром, глядящим на него с иронией, Лукас заговорил:
- Настъя, я очень виноват перед тобой. Ты удивительная девушка. По твоей просьбе Крелл спас меня от смерти, хотя сам обещал убить. Я не знаю..., - он замялся, - какими словами просить у тебя прощения и как благодарить за жизнь, подаренную мне тобой, но верь, что я готов сделать для тебя всё, что угодно, лишь бы заслужить твоё прощение...
Мархур гулко ударил копытами об пол, нагло захохотал:
- Настя, они будут распоряжаться твоей жизнью, а ты на них не обижайся! У них мозги куриные потому что! Они сначала делают, а потом думают!
Настя ласково улыбнулась мархуру, не глядя на Лукаса, сказала:
- венценосные не считают разумными существами ни мархуров, ни людей, Патрик. Мы для них где -то на уровне обезьян. Лишь они одни заслуживают уважения и сострадания, если, не приведи Создатель, с ними что-то приключится.
Лукас хотел добавить к своим словам что-то ещё, но мархур встал и широко распахнул дверь, глядя на него насмешливыми раскосыми глазами. Сангома, коротко поклонившись, вышел. За закрытыми дверями громко захохотал мархур.
У постели Повелителя Рэндама сидели трое. Лидия, Рэмси и Лукас напряжённо смотрели на раненого. Жена держала его за руку, ласково поглаживая. Повелитель чувствовал себя значительно лучше, и хотя общая слабость и боль в израненном теле не позволяли ему подниматься с постели, всё же он позвал всех троих, желая знать всё, что произошло за время его беспамятства.
