Данфейт (СИ) - Рэй Даниэль Зеа

— Так уж и любой? — приподнял брови Орайя, который о данном таланте своей подруги никогда не слышал.

— Однажды отец устроил состязания, и я смогла безошибочно определить двенадцать сортов красного вина разных годов выпуска, — похвасталась Айрин.

— А Данфейт? — вступил в разговор Террей. — Сколько сортов определила она?

Герольд Белови в ответ на этот вопрос рассмеялся.

— Наша Дани предпочитает более крепкие напитки. «Сизый Амир», «Янтарный коньяк», виски или просто виноградный спирт. Первое ее знакомство с виноделием началось в четырнадцать лет, когда она на спор решила очистить бут от винного камня. Рабочие достали ее из бочки через пятнадцать минут, потому как идти самостоятельно она уже не могла.

Данфейт улыбнулась, вспоминая эти трогательные моменты своей жизни и чуть было не скривилась, когда припомнила, что провела в туалете после этого спора всю ночь.

— Это — тяжелый труд — очищать бут от винного камня, — ответила Данфейт. — Мужчин не берут в эту профессию. Только женщин. Но часть из них становятся зависимыми от спиртного уже к сорока годам. Вот цена, которую они платят за хорошее качественное вино.

— Никто не принуждает их идти на эту работу, — заметила Айрин и улыбнулась Данфейт.

— Но кто-то ведь должен ее делать? — парировала Данфейт и улыбнулась в ответ Айрин.

Отец опустил ладонь на руку Данфейт и заставил посмотреть на себя.

— Ты снова делаешь это.

Дани нахмурила брови и выпрямилась на стуле. Конечно же, она снова ерзала на сидении, а это всегда приводило отца в бешенство.

— Как видишь, папа, кое-что нельзя изменить, — вставила свою реплику Айрин.

— Теперь, по крайней мере, она не делает этого постоянно, — улыбнулся отец и тут же засмеялся вместе со старшей дочерью.

Кимао посмотрел на свою матриати, потупившую взор, и вопросительно приподнял брови.

— Вы знаете, какое прозвище дали вашей младшей дочери в Академии? — обратился он к мистеру Белови.

— Нет, — покачал головой тот.

— Черная Тень. Среди женщин-аркаинов она — самая быстрая и ловкая в бою.

— А среди мужчин кто самый быстрый? — спросил Герольд.

— Я, — ответил Кимао и улыбнулся.

— Но вы же не ерзаете на стульях, когда вам становится скучно?

— Нет, когда мне становится скучно, я начинаю издеваться над окружающими, испуская едкие замечания на их счет. Многие называют это сарказмом, но я полагаю, что это — моя дурная черта. У каждого — свои недостатки, хотя лично я манеру Данфейт все время пребывать в движении вообще не принимаю за недостаток.

Данфейт молча повернула голову и улыбнулась Кимао краешком губ. Кимао сделал тоже самое, когда понял, что мистер Белови пристально за ним наблюдает.

— А вы довольно вольны в высказываниях, господин Кейти, — заметил он.

— Извините, но это еще один из моих недостатков, мистер Белови.

— И вы склонны гордиться этими качествами?

— Я склонен принимать окружающих такими, какие они есть, рассчитывая, что и они, в ответ, простят мне мои недостатки.

— Вы — интересный человек, господин Кейти. Думаю, нам будет, о чем поговорить в приватной беседе.

— Взаимно, мистер Белови, — ответил Кимао и кивнул Герольду.

Эрика подняла бокал с соком и, подмигнув Кимао, пригубила немного. Тот, в свою очередь, лишь усмехнулся.

— Данфейт, после ужина твоя сестра проводит наших гостей на пляж, а ты, тем временем, поможешь Мими с организацией завтрашнего приема. Она не знает, как лучше рассадить гостей, и какие именно цветы ты предпочитаешь видеть на столах. Еще там есть вопросы по меню. В общем, у тебя много дел, моя дорогая.

Данфейт изогнулась на стуле неестественным образом и вперила в отца свои широко распахнутые глаза.

— Ты желаешь показать себя во всей красе перед друзьями или, на этот раз, решишь промолчать? — спросил Герольд.

— Прием — это не мои заботы, — очень спокойно прошептала Данфейт.

— Этот праздник Мими готовила для тебя на протяжении трех месяцев. Я прошу уделить человеку, который вырастил тебя, всего несколько часов твоей драгоценной занятой жизни! Или и это для тебя невыполнимая миссия?!!! — прогремел голос отца, словно раскат грома посреди ясного неба.

Террей и Эрика пригнулись к столу. Айрин демонстративно отвернулась и опустила голову, глядя в пол. Орайя переглянулся с Йори и Бронаном, понимая, что и они пребывают, мягко говоря, в прострации. И только один Кимао в этот момент смотрел на тарелку, сжимая кулаки до боли в пальцах. Герольд Белови не просил младшую дочь, он приказывал, выражая свою волю грубо и прямо, совершенно не обращая внимания на присутствие посторонних рядом с ними.

— Извини, папа. Я помогу Мими.

Герольд, как ни в чем не бывало, повернулся ко всем остальным и произнес:

— Попробуйте вино! Это прекрасные образцы из моего личного хранилища…

***

— Ты слышал, как он с ней разговаривал? — шептала Эрика на ухо Бронану, пока все они следом за Айрин спускались по тропе к морю. — И даже наше присутствие нисколько его не смутило!

— Зато Айрин, как всегда, осталась при своих интересах.

— Теперь я понимаю, почему у нее с сестрой такие натянутые отношения.

— Все теперь это понимают.

— О чем шепчитесь? — спросил Террей, беря под руку Эрику и продолжая идти рядом с ней.

— О мистере Белови.

— Да, на первый взгляд он кажется весьма добродушным и милым человеком. Но, это только на первый взгляд.

— Посмотри на Кимао. Он темнее тучи.

— Еще бы! — хохотнул Террей. — Данфейт разложили на обе лопатки, а он ничего не может с этим сделать.

— Меня поражает поведение Айрин, — призналась Эрика. — Кажется, ее в этой ситуации все вполне устраивает.

— Она выжидает, — ответил Террей. — Когда все пойдет не так, как нужно, она окажется рядом с Кимао и протянут руку помощи.

— Кимао не дурак. Его этим не проймешь.

— Бронана проняло. Почему Кимао не сможет?

Эрика посмотрела на Террея таким взглядом, что тот просто отпустил ее руку и вернулся к Йори.

— Зацепило? — усмехнулся Бронан.

— «Зацепило»? — покривлялась Эрика и, оттолкнув его от себя, предпочла идти в одиночестве.

Они пробыли на пляже недолго. Купаться никто не хотел и все разбрелись по сторонам, мирно прохаживаясь взад и вперед. Кимао первым ушел обратно в дом. Никто не стал его убеждать остаться, лишь проводили взглядами темную фигуру, поднимающуюся по тропе наверх.

***

Было уже поздно, когда к Кимао в комнату постучали.

Он поднялся с кровати и, накинув халат, открыл. Айрин стояла на пороге в одной ночной рубашке и скептически смотрела на него.

— Улыбнись и впусти меня. Я уйду через несколько минут.

Кимао распахнул дверь шире и громко ею хлопнул, когда Айрин вошла.

— Ты что творишь? Ми с меня глаз не сводит!

— Что за представление ты устраиваешь? Что за вид? — раздраженно произнес он, указывая пальцем на кружевной лиф ее шелковой ночной рубашки.

— Не кипятись! — зашипела Айрин и без разрешения присела на его кровать.

— Где Данфейт? — более спокойным тоном спросил Кимао и присел возле нее.

— Не знаю. Я не видела ее. Может, катается на мотоцикле по неосвещенным горным дорогам, а может, отправилась на пляж искупаться. В планы своего времяпрепровождения она никого не склонна посещать.

— Ты завидуешь ей, потому как она вольна так поступать, а ты — нет?

— На мне всегда лежала ответственность за ее поступки. И если она вляпывалась, получала непременно я.

— Но и она тоже…

— Ей — все равно, а мне нет! — разозлилась Айрин.

— Почему ты так решила? Потому что она улыбается, когда отец кричит на нее или выставляет на посмешище перед друзьями?

— Он всегда был таким, и ей это известно. Так что не думай, что твоя несчастная матриати страдает, в то время как от меня все отскакивает, как от стены!

Кимао опустил глаза и посмотрел на белоснежную грудь, скрытую темным кружевом. Айрин прикоснулась ладонью к своей шее и перекинула распущенные волосы за спину, проводя пальцем по тонкой бархатистой коже. Кимао не двигался, а она, тем временем, скользнув рукой зацепила бретельку и скинула ее с себя, приоткрывая его взору контур розоватого ареола. Кимао молчал, и Айрин, продолжая смотреть в пол, скинула вторую бретельку рубашки. Ткань сползла вниз, соскальзывая с набухших сосков и собираясь в складки на талии. Кимао напрягся, продолжая пристально изучать контур ее идеальной груди. Айрин провела пальцем по ложбинке в центре и заскользила к розовому соску, задевая его и вздыхая при этом.