Обрученная со смертью (СИ) - Владон Евгения
— А как часто похититель и по совместительству растлитель-садист одаривает своих жертв столь щедрыми подарками? Хотя… не думаю, что мне хочется узнавать подробности на примерах из твоего непомерно богатого прошлого.
— Неужели ты уже передумала и тебя больше не тянет прогуляться по самым красочным уголкам и далям моей непомерно насыщенной памяти? — похоже, Αстон запустил один из своих контрольных приёмчиков своего изысканного обольщения. Ещё ближе нагнулся к моему лицу, якобы заглядывая в мои ненасытные глазища и пропуская свои ладони мне пoд локти, чтобы приобнять за талию и наконец-то потянуть на себя. Вот ему-то как раз ничего не стоило обойти все эти бессмысленные финты по одурманиванию своей жертвы и взять нахрапом то, что по разумению таких, как он, ему и так причиталось по праву.
— Неужели я и вправду совершила нечто невероятное, если заслужила такое? — и это отнюдь не ирония. Скорее, лёгкий шок. Ещё вчера мне говорили об этом одно, а сегодня…
— Даже больше. Хотя главный подарок ждёт тебя как раз за дверьми этого номера.
— Номера? — я едва не подпрыгиваю на месте от услышанного, даже проигнорировав в упор тот факт, что меня уже практически прижимал к себе представитель из самогo опасного на Земле вида секс-совратителей и мог без какого-либо усилия поцеловать в губы прямо сейчас, преодолев для этого каких-то несчастных пять сантиметров. Тем более что единственное между нами препятствие — это моя тонюсенькая комбинация, в которой я себя ощущала голой, наверное, еще больше, чем без оной. — Так мы что, в какой-то гостинице?
Только теперь мне приходится осознавать всю масштабность своей последней ошибки. Вместо того, чтобы вцепиться в Астона покрепче, ещё и самой прижаться низом живота к выпирающему гульфику его стильных (и явно узких) брюк, я сама же спровоцировала его на действия, которые вызвали во мне (правда ненадолго) захлёстывающую волну немощного разочарования. Он вдруг взял и отступил в сторону, отстраняясь от меня и одновременно открывая проход к межкомнатному проёму в смежное помещение. Лишь на пару секунд я ловлю своей кожей охватившую меня прохладу достаточно прогретого воздуха спальни, забывая о ней чуть ли не сразу, поскольку моё кошачье любопытство перебивает всё — и тоску по мужским объятиям, и моё последнее пристрастие, касательно идеи фикс далеко нешуточного предложения Найджела. Внимание перехватывает и поглощается скрытыми за прoёмом «тайнами».
— Да, в люксе пентхауса. К тому же… тебе нужно позавтракать и принять витамины.
Впервые я пропускаю мимо ушей его совершенно неуместные уточнения-замечания, потому что моё любопытство успело перетащить практически всё моё сознание в соседнюю комнату. Я была уже там всеми мыслями, хотя физически и официально, вроде как и здесь.
— Так подарок там, да? И мне можнo на него пoсмотреть прямо сейчас?
— Разве тебя кто-то держит насильно? — данного ответа-вопроса мне хватает с лихвой, хотя и задевает слегка. Но только слегка. Потому что уже через секунду я срываюсь с места и бегу навстречу неизведанному, забывая обо всём и вся ровно настолько, чтобы выпасть временно из реальности на ближайшие пару минут. А на деле, выскакиваю в огромную гостиную нестандартной формы, встретившую меня чем угодно, но только не единым намёком на присутствие якобы скрывавшегося в ней сюрприза-подарка. Меня окружает повторяющаяся со спальней цветовая гамма стен, паркета, длинных от края до края штор и схожей атласной обивкой нескольких кресел и пуфиков, кроме большого мягкого уголка светло-мятного оттенка на второй половине комнаты и углoвого эркера в её дальнем конце, видневшегося за высокими стеклянными дверьми в декоративных рамах под тёмный дуб.
В первые секунды вместе с восхищением я испытываю явную растерянность, поскольку не понимаю куда смотреть и что искать. Даже несколько раз обернулась по центру гостиной на краю бежевого коврика с рельефным рисунком, выискивая на окружавших меня практически со всех сторон стеклянных столиках и мягкой мебели хоть что-то отдалённо напоминающее форму подарка (хотя бы коробку, обмотанную подарочной фольгой и большим бантом). Но кроме огромных ваз, расставленных по всему периметру на тех же столиках с пышными букетами бежевых пионов и белых орхидей, увы, ничего не вижу и на нахожу.
— Чуть дальше. За эркером. На террасе. — Астон, как всегда, появляется в нужный момент, чтобы меня поддеть и определённо полюбоваться моими тыкающимися метаниями ироничным взглядом всезнающего хозяина положения. Даже прислоняется для этого плечом к глянцевому выступу-углу большого полукруглого «шкафа» белой гардеробной, не вынимая из карманов брюк ладоней и принимая манерную позу утончённого созерцателя.
Мне бы вспылить и огрызнуться, но я всё ещё пребывала на пике кипящей волны детского азарта. Я хотела подарка! Поэтому и понеслась по указанному направлению, даже не задумываясь, что означает слово «терраса». Вернее, я знала, просто малость подзабыла, что это ещё и широкая лоджия на открытом воздухе, а я одета в одну несчастную комбинацию на абсолютно голое тело. Правда, на тот момент я не придала последнему никакого значения, поскольку, миновав уютный уголок-столовую роскошно обставленного эркера, я выcкочила в чём была на угловую террасу и… Завизжала.
Естественно от дикого восторга. Поcкольку не увидеть высоченный шпиль Эйфелевой башни по правую сторону от чугунной балюстрады открытой лоджии мог только слепой. Казалось, протяни руку и спокойно её коснись, убедившись, что это не сон. Но я не протягивала. Напротив. Прижала оба кулачка к груди и с непомерным восхищением в широко распахнутых глазах вглядывалась на захватывающую дух панораму города, красота которого обязана довести каждого увидевшего его туриста до неизбежной гробовой доски. И, надо сказать, было в этом что-то пророческое, по крайней мере, казалось на тот момент. Хотя хотелось не сколько умереть, а взлететь ещё выше и раствориться в апрельском воздухе благоухающей над французской столицей весны эдаким дуновением не в меру любопытного ветерка.
— Если скажешь, что это не совсем то, что ты ожидала увидеть…
Я только слегка вздрогнула, когда услышала прямо над ухом звучный баритон Найджела и когда его руки накинули мне на плечи толстый халат из мягчайшего мохера, а потом еще и приобняли, заключив в плотное кольцо самых крепких на Земле пут, хоть и ложно расслабленных.
— Да вы, батенька, откровеннейший плут и мошенник!
Конечно, я не преминула подколоть его в ответ, пусть и задыхалась при этом от двойного головокружения — от великолепнейшего вида пред моими очами и физической близости обнимавшего меня мужчины — самого сексуального и красивейшего (во всяком случае, для меня) мужчины. Ну и чёрт с ним, что он наполовину «человек», зато на какую! О подобном шике я не смела мечтать даже неделю назад, собираясь с Люськой Захаровой в этот самый Париж всего-то на какую-то несчастную неделю, при чём заказав бронь в гостинице далеко не с пятью звёздами. Стоять перед окном общего с Людкой номера и восхищённо обниматься с подругой я явно не собиралась, поэтому… Разница была просто колоссальной, как и связанные с нею ощущения.
— Это почему же?
— Потому что это был подарок наших с Люськой родителей. А ты взял и в наглую им воспользовался, как своим. Ещё, небось, проворачивал подобный финт далеко не одну дюжину десятков раз с другими восхищёнными дурочками.
Бархатный смех у моего виска заканчивается будоражащим поцелуем прохладных губ у кромки волос надо лбом. Меня враз обдаёт удушающим жаром и волнительными мурашками по затылку и всей спине, будто вместе с прижимающимся ко мне телом Астона обволакивает чувственным облаком невидимых, но вполне осязаемых чувств и пьянящих желаний — сладких, томных… невыносимо глубоких. Ещё одно неверное движение-действие со стороны чересчур опытного в таких вопросах совратителя, и они станут невыносимо возбуждающими.
— Неужели я слышу в чьём-то вечно всем недoвольном голoске лёгкие нотки ревности?
